В эту секунду корабль снова нырнул в водяной провал под гребнем очередной волны, и туча прикрыла край солнечного диска.

Гобболино, вцепившись в снасти, замер и, когда «Мери Мод» снова выровнялась, во все глаза уставился на палубу.

Встревоженные моряки слышали его жалостное мяуканье, они, конечно же, не поняли, о чем шла речь, но стояли внизу и тоже напряженно ждали, готовые броситься за борт и спасти котенка, если тот упадет в море.

Солнце светило все слабее.

О Господи, все кончено, мы погибли! — сказал себе Гобболино: он видел, что остроконечные скалы громоздятся уже перед самым носом корабля.

— Готовься! — выкрикнула морская ведьма ему почти что в самое ухо. — Прыгай!

Но когда она с быстротой молнии промелькнула мимо котенка, ее тень на мгновение упала на палубу, и тут Гобболино прыгнул — прыгнул не на метлу, но прямо на тень ведьминой головы и отчаянно завопил:

— Чешуя вам в горло, сударыня!

Морская ведьма, взвизгнув от ярости, метнулась в сторону.

— Предатель, предатель! — успела несколько раз выкрикнуть она, исчезая с последним порывом ветра, и на море наступил полный штиль.

«Мери Мод» остановилась, словно бросила якорь, от острых скал ее отделяло расстояние меньшее, чем длина ее корпуса. Последние остатки штормовых облаков устремились к северу, а на голубом небе засияло горячее солнце.

Море блестело, как спокойная вода лагуны, и Гобболино видел уступы скал, обросшие коричневыми водорослями, пестрых рыбок, крабов и угрей — видел все это очень четко, как в аквариуме.

Казалось, никакого шторма и в помине не было.

Гобболино огляделся в полном замешательстве. Матросы тоже были ошарашены и, по-видимому, недоумевали; они собирались по нескольку человек, угрюмо переговаривались и поглядывали на Гобболино.

— Я же вам говорю, это была не чайка, — услышал котенок чей-то приглушенный голос, — это была ведьма.

— А он с ней разговаривал! Я это ясно слышал!

— Он сказал, что он — ведьмин котенок! Представляешь?

— Тогда понятно, почему она прицепилась к нашему кораблю и ни в какую не отставала. Чудо, что мы не погибли, скажу я вам.

— Кот с ней торговался, просил, чтобы она уняла ветер. Кто его знает, что он ей предложил взамен?

— Он крикнул: «Чешуя вам в горло, сударыня!» — или какой-то вздор в этом духе.

— Он — ведьмин кот. Откуда нам знать, что это значит на их языке?

И матросы подозрительно косились на Гобболино, а когда он подошел к ним, ни один человек не нагнулся, чтобы взять его на руки или просто погладить.

Всю ночь корабль стоял со спущенными парусами, залитый серебристым лунным светом.

А Гобболино сидел на палубе, одинокий и печальный, потому что моряки держались с ним как-то натянуто, и никто даже не поделился с ним ужином.

С утра задул легкий бриз, но палуба оставалась безлюдной, а паруса — свернутыми.

В полдень к Гобболино подошел капитан.

— Гобболино, мой милый котенок, — сказал он ласково, но очень торжественно и твердо. — Пришло нам время расстаться. Мои матросы отказываются выходить в море, пока ты на борту. Они опасаются, что ты навлечешь на них новые неприятности или что морская ведьма будет мстить из-за тебя всей команде. На свете есть капитаны, Гобболино, и есть экипажи, которые никогда не берут в море кошек: они считают, что кот на борту приносит несчастье. Здесь, на «Мери Мод», мы так не думаем. Но ведьмин кот — это уже чересчур! Ведьмин кот — это совсем другое дело!

Гобболино кивнул и ответил: «Есть, капитан», хотя на глаза ему навернулись слезы при мысли о том, что придется покинуть своих добрых друзей и корабль, который уже начал казаться котенку родным домом.

Гобболино был очень растроган тем, что сам капитан сел на весла и отвез его на берег в спасательной шлюпке.

Когда лодка ткнулась носом в серебристый песок и котенок из нее выскочил, матросы с борта «Мери Мод» пожелали ему удачи, но у него не хватило духу обернуться на корабль, который поднимал паруса без него.

Так что Гобболино отважно затрусил вперед, он не оглядывался и так старался не расплакаться, что едва понимал, куда идет, а когда опомнился, то понял, что оказался в городе. Город был, наверное, очень большой, потому что суета и толчея на улицах сильно мешали идти даже такому ловкому и проворному котенку, как Гобболино.

Он то путался в чьих-то ногах, то выскакивал из-под самых колес, но после особенно сильного пинка по ребрам наконец решил, что ему будет куда безопаснее путешествовать поверху.

Один прыжок — и он взлетел на гребень высокой стены, еще один — и вот он среди дымовых труб. Тут он вздохнул с облегчением и продолжил свой путь уже по крышам.

Добравшись до окраины города, он решил влезть в широкую трубу, которую принял за водосточную, и съехать вниз.

Так я снова окажусь на земле, сказал себе Гобболино. Я уйду подальше от города, пойду по сельским дорогам и, надеюсь, смогу найти место, где меня встретят приветливее, чем здесь.

Но Гобболино ошибся, он прыгнул не в водосточную трубу.

На самом деле он провалился в дымовую трубу королевского дворца.

Вниз, вниз, вниз по узкой и темной трубе летел Гобболино, он падал, как войлочный мяч, и становился все чернее, потому что собирал на себя все больше и больше сажи.

Бух! — это Гобболино наконец-то плюхнулся на что-то твердое и выпрыгнул наружу как раз в ту секунду, когда тоненький голос, звенящий, как серебряный колокольчик, проговорил:

— Ой-ой-ой! Что это так грохочет в дымоходе?

Гобболино раскрыл свои прекрасные голубые глаза и огляделся. Такой чудесной комнаты ему еще не доводилось видеть — казалось, даже ее стены сделаны из тончайших кружев и розовых лент.

А посреди комнаты стояла белоснежная кровать, и, приподнявшись в ней, на Гобболино смотрела маленькая девочка. Ее золотистые кудри охватывала крошечная корона, на розовом стеганом одеяле было разложено множество игрушек и кукол, на шелковых подушках лежали книги и настольные игры, огромные букеты окружали кровать. Но худенькое бледное личико девочки осталось печальным даже тогда, когда при виде Гобболино она от изумления широко раскрыла глаза.

Котенок сразу догадался, что перед ним принцесса.

— А-а… — сказала маленькая принцесса. — Да ты же котенок, а таких прекрасных голубых глаз я еще никогда не видела! Котик мой милый! Котик красивый! Подойди поближе, я хочу поговорить с тобой и погладить твою мягкую шерстку. Иди сюда и скажи, как тебя зовут и как ты оказался в моей каминной трубе.

У девочки был такой добрый и приятный голос, что Гобболино сразу же вскочил к ней на постель, совершенно забыв, что лапы у него в саже и оставляют повсюду черные следы.