Дома меня ждал один Тыранов. Художник имел задумчивый вид. Еще раз уточнил у меня по поводу своей дальнейшей карьеры. Пообещал парню, что обязательно заберу его обратно в поместье. Через год или чуть больше привезём в столицу новую выставку. В очередной раз похвалил, механически повторив, что обычно рассказывал посетителям выставки. Тыранов заметил мою рассеянность и донимать больше не не стал. Выпил чай и удалился в свою комнату.

Я уже начал серьёзно волноваться о своём друге, когда посыльный мальчишка принёс записку о том, что дуэль состоится около пяти вечера и Алексей уехал в качестве сопровождения. Своего доктора, оказывается, у Пушкина нет.

Даже не знаю, насколько это повлияет на ход истории. Вмешиваться и останавливать Лёшку смысла не было. Он мне этим Пушкиным все мозги выел. Специально ведь приехал к этой дате.

Честно говоря, меня в биографии Александра Сергеевича всегда удивлял тот момент, что, отправляясь на дуэль, ни он сам, ни его секундант не взяли ничего для перевязки раны. Кровь хлестала рекой, а Данзас, его секундант, оправдывался тем, что был приглашён за несколько часов до дуэли. Ладно там лекарства и перевязочный материал, почему он не мог простую простыню прихватить и использовать её для остановки крови? Я уже не говорю о носилках.

Надеюсь, Лёшка не станет тащить раненого волоком до саней, а заранее предусмотрел все варианты. В прошлой реальности лечение у Пушкина было аховое. Не стану уверять, что если бы он оказался в госпитале, а не дома, то ему помогли бы лучше. Прибывшие по вызову врачи действовали строго по установленному порядку: раненому в живот поставили клизму, дали слабительное. Плюс опиум, который должен был избавить поэта от боли.

Хирурги этого времени не оперируют брюшную полость, считая это бесполезным занятием, типа всё равно пациент помрёт. На этом фоне недоучившийся ветеринар двадцать первого века с набором инструментов и антибиотиками выглядел суперврачом. Ставить пиявки больному, потерявшему и без того процентов сорок крови, Алексей точно не станет.

На следующий день я друга не ждал, прикинув, сколько времени может понадобиться для лечения. Скорее всего пару дней побудет с раненым. Так что пришлось отправляться «на работу», не имея информации. И снова вечером Лёшка прислал записку через посыльного: «Прооперировал, наблюдаю. Думаю П. будет жить».

Никто из нашего сопровождения так и не понял, куда ушёл Алексей. Тыранову было как-то всё равно. Он переживал больше за посещаемость экспозиции. Куроедов хоть и закончил с подачей документов на патенты, но теперь озаботился продажей того, что привезли. У нас же ещё и зубной порошок имелся. Его нужно пристроить в аптеки и должным образом разрекламировать.

Алексей появился дома поздно вечером в субботу. Попросил нагреть воды, чтобы помыться, и, буркнув что-то невразумительное, ушёл отдыхать. Я так понял, что Пушкин жив, пусть и не совсем здоров. Набор инструментов и капельницу Лёшка принёс домой, и планировал ли он вернуться к пациенту, было непонятно.

В любом случае здесь не так далеко до квартиры Пушкиных. Мы сняли квартиры в доходном доме на набережной Фонтанки. Это до университета только на извозчике можно добраться, а до квартиры Пушкина легко и пешком дойти. Расспрашивать уставшего друга я не стал. Видно, что человек не спал всё это время.

Утром же, до завтрака, меня разбудил непонятный шум.

— Господин, там доктора просят, — заглянула в комнату нанятая нами служанка.

— Кто просит? — продрал я глаза, собираясь с мыслями.

— Так ето… — помахала баба руками в сторону окна.

Кстати, шум как раз был со стороны улицы. Поспешив выглянуть, я оторопел от толпы, собравшейся под окнами.

— Что им надобно?

— Не могу знать, — ответила служанка. — Завтрак подавать?

— Подожди ты с завтраком. Я не умылся, не оделся, — ответил я раздраженно, выискивая рубашку на полке. — Нужно вначале разобраться, что там за несанкционированный митинг такой.

Уже на улице я оценил собравшихся. На митингующее «быдло» эта кучка интеллигентов никак не походила. На меня посмотрели с интересом и принялись обсуждать между собой:

— Он?

— Не… не он. Дохтор выше был.

— Какого доктора вы ждёте? — уточнил я.

Через пять минут мне стала ясна ситуация. Это, оказывается, поклонники Пушкина пришли высказать благодарность. Алексей вчера, не подумав, оставил свой адрес прислуге Пушкиных, а те поделились им с народными массами. Вот эти «массы» и заявились с утра пораньше благодарить.

— Лёшка, вставай! Иди фанатов встречать! — растолкал я друга.

— А? Кто? Где?

— Петербург в лице просвещённой части населения пришёл тебе спасибо сказать за Пушкина.

— Отвали, — перевернулся Алексей на другой бок.

— Я серьёзно. Их там человек сорок стоит. Выйди, пока полицейские порядок не навели.

Разогнать благодарную публику получилось только через полчаса, и то благодаря Куроедову, который сообщил, что доктор спешит в Императорский университет, где проходит эксклюзивная выставка художественного полотна «Флибустьеры», и если культурные люди поторопятся, то сами смогут оценить творчество художника. Доктор, к слову, на картине позировал.

— Им что, больше заняться нечем? — ворчал Алексей в наёмной коляске по пути в университет. — Не дали выспаться.

— Расскажи, как дуэль прошла, — попросил я.

— Да как… хреново. Я заранее предупредил, чтобы никто раньше времени стрелять не начал. Дантес хоть и дошёл до барьера, но все равно первый выстрел был его. И опять угодил Пушкину в живот. Ты же видел, какие сейчас пули?

— Круглые, — кивнул я.

— И летят как им вздумается. Собственно, мне кажется, что выстрел был такой же, как и в прошлый раз. Почку не задело, кусок кишечника сильно повреждён. Отрезал, удалял, сшивал. Блин, Пушкин еще поел перед дуэлью! Я же не сразу в дом попал. Пока договаривался, пока представлялся. Господа изволили чаю испить с чем-то мучным. В общем, не буду тебя грузить подробностями операции на кишечнике. Промывать кишки у пациента под местным наркозом это ещё тот трэш. И свечи вместо нормального освещения. А уж запах! — показательно закатил глаза друг. — Дворник предлагал говнецо за барином вынести, еле убедил его, что это от кишки такой непередаваемый аромат.

— Лёш, а ты не боялся, что Пушкин помрёт и тебя обвинят?

— Знаешь, испугался, когда уже пулю извлёк. Слуга очень беспокойный попался. Всё рвался кого-то из профессоров позвать. Хорошо, ночь на дворе была. Я уговорил его оставить до утра все визиты. Как раз ночью капельницу поставил без свидетелей. Заранее выпросил кипяченой воды. Соль у меня была с собой. За неимением крови донора сделал самопальный физраствор.

— И как вообще? — задал я неопределённый вопрос

— Пушкин ведь жене ничего не сказал. Она только потом узнала. А этот выдал: «Не пускайте ко мне. Не нужно ей это видеть». Мы не рискнули его поднимать на второй этаж. Так в дворницкой и оперировал. За чистоту не ручаюсь. Темно, ни черта было не видно! Два дня колол антибиотики. Срок годности у них уже истёк, но должно помочь. Народ с антибиотиками не знаком.