Теперь, несмотря на наши знания о том, что готовился общенациональный заговор с целью диктовать волю народу, мы не смогли обнаружить никаких отклонений от принципа народного контроля. Мы не нашли точки соприкосновения с криминальным трестом. Ни один из членов, которых мы перечислили, не принимал никакого участия в политике. Ни один из них не был членом местных, государственных или национальных комитетов или съездов. Судья Таннер и два других члена Центрального совета, Винтер и Дорган, больше не проводили встреч во время кампании. Правда, судья, как и прежде, часто обедал в Риккадоне, часто в отдельной комнате с различными группами друзей. Однако никогда не было никаких разговоров, которые намекали бы на участие этих товарищей в заговоре. Они обсуждали политику только в самой непринужденной манере. Судья Таннер сохранял свою позицию судебной отстраненности от политики. Он никогда больше не пользовался настенным телефоном в чьем-либо присутствии. Однако несколько раз после того, как званый ужин заканчивался, он возвращался на минутку в маленькую комнату под тем или иным предлогом и обменивался загадочными фразами по настенному телефону с голосом свыше или с одним из своих подчиненных в секретной комнате в подвале. Мы ничего не смогли толкового узнать ни из одного из этих разговоров.

На самом деле, выбор национальных кандидатов в этом сезоне казался необычайно очевидным. Во время предварительной кампании у каждой партии вырисовывалось обычное количество кандидатур на пост президента, но в каждом случае все сводилось к одному очевидному выбору народа задолго до официального отбора.

И отобранные люди были гражданами такого высокого положения, настолько безупречными и выше подозрений, что мы были более чем когда-либо в неведении относительно того, кто бессознательно мог стать орудием преступного треста. Более того, покровителями и советниками каждого из них были люди с одинаково высокой репутацией.

Консерваторов возглавил Хендерсон Ливермор, государственный деятель старой школы середины двадцатого века, который с великолепием занимал пост конгрессмена, сенатора и в течение трех сроков губернатора Оклахомы. Консерваторы проигрывали радикалам уже пять сроков подряд. Однако в течение последних двух лет появились признаки поворота в сторону консервативного лагеря. Выбор кандидата калибра Ливермора усилил надежды его сторонников.

Против Ливермора, как радикального кандидата, был выдвинут Мертон Пенрод из штата Аляска, чья семья сколотила состояние на тамошних золотых приисках. Большая часть имущества перешла к Пенроду в целости и сохранности благодаря его родственникам, которые в соответствии с новым законом о наследовании подписали бумаги о согласии. Но наследник завоевал расположение своих последователей, посвятив свое состояние общественному служению и живя самым простым образом. Он два срока проработал американским делегатом в совете Лиги Наций.

Каким бы невероятным ни казалось, что кем-либо из этих людей можно было манипулировать с помощью сверхспособностей организации судьи Таннера, мы были уверены, что именно один из этих двоих пользовался поддержкой криминального треста. Ибо третья партия, центристская, все еще была посмешищем в национальной политике. Она возникла как компромиссное движение между двумя старыми крайними крылами шестнадцать лет назад и никогда не побеждала на общенациональных выборах, хотя последние шесть лет удерживала баланс сил в Конгрессе.

Их кандидат, Мортимер Чандлер, был, однако, одним из самых известных и популярных людей в Америке, хотя он никогда раньше не занимался политикой. Он создал огромную фермерскую корпорацию на кооперативной основе и накопил огромное собственное состояние. За два года до принятия закона о наследовании он предвосхитил его, вернув свое состояние обратно в корпорацию, часть из которого должно было быть разделено между другими акционерами, а часть направлена на улучшение общих условий жизни в сельской местности на благо страны в целом. Он не добивался выдвижения своей кандидатуры, но неохотно принял это при условии, что от него не потребуется принимать активного участия в предвыборной кампании. На него откровенно смотрели как на любезного болвана, питающего жалкую надежду.

Хотя мы не смогли получить никаких положительных доказательств того, какая из двух других партий пользовалась поддержкой криминального треста, наш разум подсказывал нам, что это была консервативная партия. Эта партия шаг за шагом боролась с законодательными ограничениями на накопление частных состояний.

То, что мы подслушали на конференции судьи Таннера, заставило нас поверить, что криминальный фонд, естественно, сочувствовал этой политике. Признаки народной реакции на неоправданное вмешательство правительства давали определенную надежду на победу консерваторов.

Но в начале кампании появились признаки того, что политические расчеты оказались неверными. Протестующая против, радикальная платформа вместо того чтобы перейти на противоположное крыло, все больше склонялось к тому, чтобы занять промежуточную позицию поддержав центристов. Из жалкой надежды, перспективы их кандидата в настоящее время превратились в реальную возможность.

На этом этапе наши оставшиеся сомнения относительно пристрастий тайной организации судьи Таннера были рассеяны самим судьей, который выступил открыто и встал на сторону консерваторов на основании патриотической необходимости. Но тем временем, когда стало очевидно, что наши усилия раскрыть и сорвать заговор были напрасны и что сам заговор, казалось, был обречен на провал, профессор Флекнер потерял интерес к этому этапу нашего крестового похода. Он все больше и больше концентрировал свои усилия на попытке раскрыть принадлежность голоса, звучащего свыше, и местонахождение сокровищ, бывших за ним.

Ночь выборов застала его запертым в мастерской своей лаборатории за работой над новым приложением к телефоноскопу, которое, как он предсказывал, разгадает тайну. Он не обратил ни малейшего внимания на результаты выборов.

Пристли, мисс Стимсон и я, однако, наблюдали за результатами с большим интересом. Это была напряженная гонка, но к девяти часам Чандлер и центристы выиграли с небольшим, но надежным отрывом. Криминальный трест, по-видимому, потерпел неудачу в своих грандиозных амбициях.

Испытывая естественное любопытство относительно того, как судья Таннер воспримет это крушение своего хвастливого пророчества, мы направили луч телефоноскопа на маленькую комнату в кафе Риккадоне, где судья и четверо его друзей жали друг другу руки. Встреча как раз заканчивалась.

В этот момент из мастерской ворвался профессор Флекнер в сильном возбуждении.

– Я понял! – взволнованно воскликнул он. – Теперь мы сможем отследить направление этой секретной телефонной волны. Мы вот-вот увидим, как человек, стоящий за голосом, появиться!

Старый изобретатель держал в руке хитроумное приспособление в форме разросшегося осиного гнезда, сделанное из маленьких жестких проволочек, пересекающихся друг с другом так, чтобы образовать дюймовые квадраты. В его центре находилась небольшая электрическая катушка, прикрепленная к циферблату у основания.

Профессор установил свою стремянку под центром верхнего полотна аэрлеонов телефоноскопа, взобрался наверх и с помощью плоскогубцев прикрепил это приспособление к месту соединения аэрлеонов. Затем