— А что будет, когда мы найдем источник?

— Когда ваша группа извлечет контейнер с отравляющим веществом, армия избавится от него, погрузив в колодец на одном из островов возле полярного круга.

— Насколько глубок этот колодец?

— Четыре тысячи футов.

— И все пройдет гладенько и красиво?

В ее глазах снова появилась деловитость.

— До сих пор это был самый эффективный метод.

— Вы оптимистка.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Что вы хотите этим сказать?

— Подъем со дна. На него могут уйти месяцы.

— У нас нет даже недель! — почти яростно ответила она.

— Тут мне судить, — ответил Питт, словно читая лекцию. — Ныряльщики не могут рисковать, работая в воде, где одна капля, попавшая на кожу, может их убить. Единственный разумный способ — работать в скафандрах, а это очень медленно и скучно. Вдобавок нужны хорошо подготовленные работники и специально сооруженные платформы, с которых можно работать.

— Я уже объяснила, — нетерпеливо сказала она, — разрешение президента дает нам карт-бланш на использование любого нужного оборудования.

— Это проще всего, — продолжал Питт. — Несмотря на ваши исследования образцов воды, найти затонувшее судно все равно что отыскать монету на футбольном поле, да еще в темноте при свечке. А если нам повезет и мы наконец его найдем, может оказаться, что корпус разбит на части, а контейнер так проржавел, что его нельзя двигать. Нас везде подкарауливает закон Мерфи. Ни одна операция по подъему с глубины не проходит гладко и благополучно.

Мендоза покраснела.

— Я хотела бы напомнить…

— Не утруждайтесь, — оборвал Питт. — На меня ораторские приемы не действуют. Все это я уже слышал. Вы не заставите петь ради меня хор Нотр-Дама. И не тратьте силы, напоминая, что от нас зависят тысячи жизней. Я это знаю. Не надо тыкать меня в это каждые пять минут.

Она смотрела на него, раздраженная его высокомерным очарованием, чувствуя, что он каким-то образом испытывает ее.

— Вы когда-нибудь видели того, кто испытал на себе действие «агента С»?

— Нет.

— Зрелище не из приятных. Внутренние мембраны буквально разрываются, и жертвы купаются в собственной крови. Из всех отверстий кровь течет рекой. А потом трупы чернеют.

— Вы описываете очень красочно.

— Для вас это игра, — выпалила она, — но не для меня!

Он ничего не ответил. Только кивком указал на «Катобу», видную сквозь лобовое стекло.

— Садимся.

Пилот заметил, что корабль повернулся по ветру. Он опустил вертолет на корму, завис на несколько мгновений и мягко сел на площадку.

Не успели лопасти винта остановиться, как к вертолету приблизились двое в костюмах, похожих на скафандры астронавтов; они на ходу разворачивали круглую пластиковую трубу пять футов в диаметре, похожую на гигантскую плаценту. Трубу они закрепили вокруг дверцы вертолета и трижды постучали. Питт отодвинул засовы и открыл дверь внутрь. Люди снаружи протянули ему капюшон с очками и перчатки.

— Надевайте, — приказал приглушенный голос.

Питт толчком разбудил Джордино и передал ему капюшон и перчатки.

— Это что за черт? — спросил Джордино, выбираясь из паутины сна.

— Приветственный подарок от санитарного отдела.

В пластиковом туннеле появились еще двое и взяли их оборудование. Не вполне проснувшийся Джордино выбрался из вертолета.

Питт задержался и посмотрел Мендозе в глаза.

— Что я получу в награду, если найду ваш яд за сорок восемь часов?

— А что вы хотите получить?

— Вы действительно так суровы, как кажетесь?

— Гораздо суровее, мистер Питт.

— Ну, тогда вам решать.

Он одарил ее улыбкой соблазнителя и исчез.

Машины президентского кортежа стояли в ряд у Южного портика Белого дома. Как только появился наряд секретной службы, Оскар Лукас произнес в крошечный микрофон, провода которого оборачивались вокруг его запястья и уходили в рукав пиджака:

— Скажите Боссу: мы готовы.

Три минуты спустя президент в сопровождении Фосетта решительно спустился по ступенькам и сел в свой лимузин. Лукас присоединился к ним, и машины выехали через юго-западные ворота.

Президент, развалясь на заднем кожаном сиденье, лениво смотрел на мелькающие мимо здания. Фосетт сидел с открытым «дипломатом» на коленях и делал заметки в блокноте. Спустя несколько минут он вздохнул, закрыл «дипломат» и поставил его на пол.

— Здесь доводы обеих сторон, статистика, предложения ЦРУ и самые последние отчеты вашего экономического совета о размерах долга коммунистического блока. Все, что необходимо, чтобы убедить Ларимера и Морана.

— Американская публика не слишком высоко оценивает мой план? — тихо спросил президент.

— Откровенно говоря, нет, сэр, — ответил Фосетт. — Общее мнение: пусть красные сами варятся в своих проблемах. Большинство американцев радует тот факт, что Советы и их сателлиты ждут голод и финансовая катастрофа. Они считают это доказательством того, что марксизм — жалкий балаган.

— Он перестанет быть балаганом, если коммунистические лидеры, прижатые к стенке, нанесут удар и пройдут по всей Европе.

— Оппозиция в конгрессе считает, что этот риск уравновешивает угроза голода, который подорвет способность русских использовать военную машину. А многие считают, что упадок нравственности приведет к возникновению активного сопротивления господству партии.

Президент покачал головой.

— Кремль фанатично предан милитаризму. Там никогда не ослабят подготовку к войне, несмотря на все экономические проблемы. А народ не поднимется, чтобы массово выразить протест. Слишком туг ошейник партии.

— Итог таков, — сказал Фосетт. — Лаример и Моран одинаково против того, чтобы облегчить бремя Кремля.

Лицо президента исказила гримаса отвращения.

— Лаример — пьяница, а Моран замарал свое имя как коррупционер.

— Тем не менее вам придется убедить их в верности вашего подхода.

— Я не могу не учитывать их возражения, — согласился президент. — Но убежден, что, если США спасут народы восточного блока от почти полного уничтожения, эти народы отвернутся от Советов и примкнут к Западу.

— Многие назовут это пустыми мечтами, мистер президент.

— Французы и немцы со мной согласны.

— Конечно, почему нет? Они служат двум господам: полагаются на наши силы в НАТО и одновременно усиливают экономические связи с Востоком.