– Но, Джастин, у меня нет ничего тебе в подарок, – всполошилась Кэтрин.

– С меня достаточно будет прощального поцелуя, память о котором я пронесу в своем сердце сквозь годы, – ответил Джастин и припал к губам Кэтрин.

Поцелуй оказался таким долгим, что Кэтрин едва не задохнулась. Когда Джастин наконец оторвался от ее губ, она негромко рассмеялась и сказала ему:

– Обещаю, что мы расстаемся не навсегда, Джастин. Всего лишь на каких-то пять лет.

Они прошли по палубе рука в руке. Джастин спустился по веревочному трапу в лодку, качавшуюся на легкой волне возле борта. Ястреб вышел из своей каюты и стоял рядом с дочерью до тех пор, пока не убедился в том, что доктор благополучно добрался до берега.

Кэтрин вдруг резко повернулась к отцу и сказала, сверкая своими ярко-зелеными глазами:

– А теперь, капитан, поскорее учи меня, как управлять этим судном. У меня не так много времени в запасе – всего пять лет!

Шон О'Бэньон не понял истинного смысла ее слов, да он и не стал долго раздумывать над ними. Он обещал научить Кэтрин управлять судном, и он, как всегда, сдержит свое слово.

Началась учеба. Кэтрин не боялась ни долгих вахт, ни мозолей на ладонях, остающихся после работы с толстыми, неподатливыми корабельными снастями.

Вскоре Кэтрин знала свое судно от киля до клотика, научилась понимать смысл каждой команды и обязанности любого члена экипажа. По счастью, она совершенно не боялась высоты и порхала по снастям так легко, словно за спиной у нее росли крылья.

Пэдрик обучил ее всем премудростям навигации. Теперь Кэтрин могла ориентироваться и по карте, и по звездам. Морскому делу она училась не просто охотно, но с какой-то неудержимой жадностью, впитывая, как губка, любую новую информацию буквально обо всем. Прошло совсем немного времени, и судно стало для нее вторым домом, а может быть, и первым.

И пираткой, к великому удивлению Шона, она оказалась просто прирожденной, научившись захватывать богатую добычу, а при необходимости – ловко избегать встречи с английскими военными судами, заставляя при этом «Колыбель Кэт» побивать все рекорды скорости.

Вскоре по северным морям разнеслась весть о появлении прекрасной ирландской флибустьерки леди Кошки. О ней рассказывали легенды и сочиняли песни, в которых сравнивали ее с белокурым ангелом со сверкающей шпагой в руке.

Спустя год Шон сделал Рори капитаном. Судно Рори назвали «Гордость Эрин». Некоторые матросы из экипажа Шона ушли вместе с Рори на новое судно, но Пэдрик остался, говоря, что он слишком стар для таких перемен. На самом деле за этим скрывалось желание Пэдрика всегда быть рядом с Кэтрин, которую он любил как свою дочь.

Впрочем, опасения старика были напрасными. Кэтрин обладала невероятной интуицией и не раз избегала опасностей, поджидавших ее в открытом море. Она умела предугадывать и появление английских военных судов, и приближение шторма. Экипаж «Колыбели Кэт» чувствовал себя за своей леди Кошкой как за каменной стеной.

Шон мало-помалу стал отходить от дел. Рори прекрасно справлялся со своим судном, а Колина, по всей видимости, карьера капитана совсем не привлекала. Сам же Ястреб устал. Его правое плечо откликалось болью на любую перемену погоды, особенно в зимнюю пору, и ныло по утрам.

В тот день, когда Кэтрин исполнилось семнадцать, Шон официально передал ей управление «Колыбелью Кэт». Первым помощником остался Пэдрик, а Ястреб окончательно ушел на покой, чтобы наслаждаться тихой семейной жизнью на берегу.

Быстро пролетели еще два года. Неуловимая леди Кошка одерживала на море одну победу за другой. Цена, объявленная за ее голову английскими властями, постепенно росла, достигнув наконец астрономических высот. Англичане проклинали ее, а у себя на родине, в Ирландии, Кэтрин превратилась в народную героиню. Помимо всего прочего, она занималась поставками оружия для армии повстанцев, и, когда ей пришлось для этого съездить в Париж, Шон решил тряхнуть стариной и сопровождал свою дочь в этом путешествии.

Возвращаясь из Франции на борту «Колыбели Кэт», Шон часами наблюдал, как Кэтрин командует судном, которое когда-то принадлежало ему. Дочь стояла на мостике в облегающих черных бриджах и белой шерстяной рубашке. На ногах у нее были высокие сапоги. Поверх рубашки надет кожаный черный жилет, на руках – тоже черные кожаные перчатки. Яркое солнце играло в распущенных белокурых локонах. Шон любовался Кэтрин, прислушиваясь к командам, которые она отдавала молоденькому матросу:

– Ну, шевелись же, Эммет! Я вовсе не желаю, чтобы этот топсель рухнул всем нам на голову. Ты можешь затянуть этот узел покрепче или мне самой к тебе вскарабкаться, чтобы показать, как это делается? Слышишь, что я тебе говорю, Эммет?

– Да, мэм… Простите, я хотел сказать, да, капитан. Не беспокойтесь, я затяну этот узел как надо, я сумею. – И юнга начал карабкаться по вантам еще выше.

– Славный мальчик, – подбодрила юнгу Кэтрин и спросила, оборачиваясь к стоявшему позади нее Пэдрику: – Вы проверяли сегодня утром наш курс?

– Да, капитан. Мы должны быть дома к завтрашнему вечеру.

– Мы уже три месяца в плавании, – улыбнулась Кэтрин, – и я думаю, что мама волнуется, успеем ли мы вернуться к моему дню рождения. Впрочем, до первого декабря у нас еще в запасе целая неделя.

Она снова посмотрела вперед и нахмурилась.

– Эммет, ты что, никак не можешь справиться с этим узлом? Нельзя быть таким невнимательным. И осторожнее там, на вантах. Мне не хочется отвечать за тебя, если ты вдруг упадешь в море.

Наконец парус был закреплен как следует.

– Отличная работа, Эммет. Ведь умеешь, когда захочешь! – крикнула Кэтрин.

Эммет покраснел до кончиков своих рыжих волос.

– Благодарю за доверие, капитан. В следующий раз буду стараться еще больше.

– Замечательно, Эммет. А теперь можешь вернуться на свое место.

Шон невольно улыбнулся, глядя на дочь. Да, из Кэтрин получился превосходный капитан. Она умела управлять не только судном, но и экипажем. Такой дочерью можно только гордиться.

«Дочерью? – подумалось вдруг Шону, и он задумчиво перевел взгляд на бескрайнюю морскую гладь. – Но ведь это сама судьба свела нас, и трудно сейчас представить, что было бы с тобой, девочка, не окажись мы оба в ту ночь на одном и том же берегу. Я без тебя был бы гораздо несчастнее, это я знаю точно. Но кто ты на самом деле, моя дорогая девочка?»

Шон обернулся и увидел, что Кэтрин стоит рядом с ним.

– Прошу прощения, сэр, – задорно улыбнулась она, – не хотите ли вы обнять своего капитана, поцеловать и пожелать нам обоим доброго утра?

– С превеликим удовольствием, капитан, если только это не проявление жалости к вышедшему в отставку старому морскому волку.

– Ну что ты, па, – покачала головой Кэтрин. – У меня и в мыслях ничего подобного не было!