«И Сэм, и я, мы оба решили идти до конца, поскольку согласились с конкретикой проблемы, – сказал он. – Мы могли расходиться по вопросу о возможности технической реализации достижения нулевого варианта, но я согласен с Сэмом, который говорит, что это похоже на поход в горы. Вы слышали эту фразу. Я согласен с этим. Поэтому вполне возможно, что по мере выработки промежуточных шагов и развития глобального диалога неизбежно появятся какие-то необходимые агрументы, которые склонят людей, по крайней мере, встать на позиции, с которых я начинал, чтобы поставить применение ядерного оружия под запрет. А уж потом, когда мы подойдем к этой точке, продолжить движение вперед».[47]

Трудно не заметить, что вовлеченность Киссинджера носит мотивированный характер, по крайней мере, объясняемый в некотором роде желанием подкорректировать свой имидж к концу жизни. «Это историческая инициатива, а ему нравится быть частью истории», – сказал один его знакомый. Многочисленные приглашения встретиться с президентом Обамой в Овальном кабинете вместе с Шульцем, Перри и Нанном стали для него неожиданным бонусом.

Но, справедливости ради, контроль над ядерным оружием издавна входил в сферу внимания Киссинджера. Он впервые отметился на национальной сцене в 1950-е годы своим бестселлером «Ядерное оружие и внешняя политика», в котором содержался призыв к установлению пределов на пути ядерного конфликта. Он колебался по ключевой проблеме во время пребывания у власти администрации Никсона – оснащение американских и советских ракет разделяющимися боеголовками, – но когда он стал советником по национальной безопасности и государственным секретарем, то возвел вопрос о контроле над ядерными вооружениями в проблему первостепенной важности для Америки. «Генри Киссинджер проделал больше, чем кто-либо из государственных секретарей для выдвижения вопроса о контроле над ядерными вооружениями в национальную повестку дня», – сказал Гудбай, который участвовал во многих переговорах по вооружениям.[48]Итогом его работы были крупные достижения: Договор об ограничении систем противоракетной обороны 1972 года и переговоры об ограничении стратегических вооружений (ОСВ), которые увенчались промежуточным соглашением, подписанным Никсоном и советским руководителем Леонидом Брежневым. Киссинджер также пытался, правда, без большого успеха, убедить Пентагон ограничить свои планы ведения войны с применением ядерного оружия.

Дрелла считают совестью группы, хотя он тоже был не в первых рядах сторонников уничтожения. «Следует добиваться этих целей разумным путем, – говорил он. – Это не пустое видение. …Именно поэтому я позже пришел в ряды тех, кто ратует за нулевой вариант, потому что я не видел практических способов достижения этого. Нельзя говорить, что это цель, но следует ставить задачи, что нам делать сегодня, завтра, в этом или в будущем году?»[49]

Дрелл на протяжении своей карьеры вел борьбу с моральными параметрами ядерного оружия и такими сопутствующими концепциями, как ядерное сдерживание и политика применения ядерного оружия первым, доктрина, свидетельствующая о готовности страны первой начать обмен ядерными ударами, если она считает, что ядерный удар противника неминуем. Он на протяжении ряда лет штамповал десятками техническую документацию и философские эссе о ядерном оружии и руководил многочисленными научными исследованиями по вопросам контроля над вооружениями.

Он консультировал Андрея Сахарова, опального советского физика и борца за права человека, смело отвергшего оружие, которое он помогал создавать, и противился тирании Кремля. Когда советское правительство в 1980 году насильно выселило Сахарова из его московской квартиры и поселило под домашний арест в Горьком (Нижний Новгород), Дрелл организовывал поддержку на Западе в его адрес и стал дорогим другом Сахарова и его жены, Елены Боннер. Хотя Дрелл рассматривал ликвидацию ядерного оружия как недостижимую цель во время натянутых отношений с Советским Союзом и особо выступал против указанной цели во время открытых дебатов в 1989 году, в душе он всегда был сторонником установления контроля над ядерными вооружениями. В 1983 году он стал соучредителем Центра международной безопасности и контроля над вооружениями Стэнфордского университета, который объединил ученых и политологов для проведения дискуссий по вопросам обороны.[50]

Подчас трудно соразмерить ту роль с учетом активной вовлеченности Дрелла в дело оказания научных консультаций для Белого дома во время вьетнамской войны. Дрелл не видит противоречий морального или интеллектуального характера в таких услугах. И его искренность не представляется наигранной, когда он говорит, что чувствует себя обязанным как гражданин и ученый давать стране дельные советы по секретным техническим вопросам, многие из которых не были связаны с Вьетнамом, даже в те политически напряженные времена. Его строгая приверженность контролю над ядерными вооружениями и его вдумчивый подход к ядерным проблемам дают неверное представление о Дрелле времен вьетнамской войны как о морально ущербном человеке.

Когда в группу входит несколько крупных мыслящих личностей, взаимодействие между пятью ее членами может оказаться весьма сложным делом. Киссинджер и Нанн – экстраверты, подшучивающие над своими коллегами, пересказывающие забавные анекдоты, действующие обезоруживающе на других своими озорными шутками.

«Нужно, чтобы твой кардиолог был рядом с тобой во время обеда здесь», – советовал Киссинджер группе однажды вечером в 2010 году, когда они неспешно смотрели меню во «Францисканце», баварском ресторане в Мюнхене. Он быстро заказал «Колбаски по-францискански», где были представлены пять видов колбасок, картофельное пюре, квашеная капуста «шукрут» и столовый хрен. Он очистил тарелку, запив еду двумя большими бокалами пива.

После особенно хвалебного вступительного слова на большом обеде в Калифорнии Киссинджер подошел к микрофону. «Благодарю за добрые слова, – сказал он. – Они напомнили мне о случае, который произошел со мной однажды во время коктейля, на котором одна дама подошла ко мне и сказала: «Как я понимаю, вы очаровательный мужчина. Очаруйте меня». То был самый неудачный разговор, который у меня когда-либо происходил».[51]

Нанн был всегда с охраной и выглядел мрачновато, когда работал в Сенате, что дало повод корреспонденту газеты «Нью-Йорк таймс» спросить в обзоре за 1987 год: «Неужели Сэм Нанн настолько умен, настолько консервативен и настолько скучен, что не может стать президентом?»[52]Сейчас его простонародный стиль дает о себе знать. Судя по всему, ему нравится его новая роль поборника ядерного разоружения, несмотря даже на то что над ним подшучивают. Однажды он вспоминал, как, будучи молодым помощником конгрессмена в 1962 году, получил указание проштудировать руководства по материально-техническому обеспечению армии, военно-морского флота и военно-воздушных сил, толстенные тома, напичканные умопомрачительными канцеляризмами. «Я читал каждое слово руководств по госзакупкам, – говорил он. – Все хотят знать, почему я такой нудный. Именно тогда все и началось. До этого времени я был очень веселым парнем».[53]