Джун разлеглась на постели прямо на разбросанных деньгах и начала просматривать записные книжки. Система денежных расчетов, которые вел Джимми, оказалась настолько простой, что Джун без труда все поняла. Джимми занимался тем, что давал деньги в долг под проценты, а затем взимал долги, прибегая к угрозам и насилию. Он вел книжку, в которую заносил адреса всех своих должников, номера их телефонов, а также состав их семей с именами и прочими подробностями.

Лежа на деньгах, Джун начала мечтать о том, как она ими распорядится. Теперь они с Джоуи были на равных, только вряд ли такой расклад ему понравится. Ничего, со временем она это уладит, решила Джун. Сейчас ей очень помогла бы репутация крутого малого, установившаяся за Джоуи. Кроме того, только Джоуи захотел бы взять ее под свое крыло в данных обстоятельствах.

Но никакой настоящей крутизной Джоуи не обладал, и Джун это понимала.

Если бы у Джоуи нашлась хоть капля смекалки, он мог бы стать таким, как Джимми. Господь свидетель, у ее мужа есть свои достоинства. Но главный его недостаток в том, что он не умел думать и у него полностью отсутствовали какие-либо амбиции. Джоуи – обыкновенный мелкий жулик. Ему платили, и он выполнял любую грязную работу.

На роль грабителя он не годился. Однажды Джоуи ворвался в контору местного букмекера. Дело было летом, в самые жаркие дни. Он натянул маску, но забыл прикрыть татуировки на теле, и все его узнали. На нем были брюки и сетчатая майка, сквозь которую виднелось вытатуированное на груди большое красное сердце, а на нем слова: «Джуни и Джоуи». На обеих руках красовались три заглавные буквы «ВПГ», что означало: «Все полицейские – гады». На животе был изображен огромный дракон – Джоуи любил приводить его в движение, исполняя на вечеринках танец живота. Такой грабитель уморил всех, особенно букмекера, который даже дал ему пять фунтов и велел убираться.

Джоуи деньги взял, но в ту же ночь ему нанесли визит Дэвидсоны, которым платили за то, что они охраняли местные заведения, в том числе контору букмекера. Джоуи наделал в штаны, долго ползал у братьев в ногах и извинялся. Дэви Дэвидсон долго хохотал.

Целый месяц потом, когда Джоуи входил к букмекеру, чтобы сделать ставку, все падали на пол, словно он собирался их грабить, и умирали со смеху. Да и сам Джоуи понимал всю комичность происшедшего. С точки зрения Джун, это говорило в его пользу, но так считала только она одна. Джоуи, конечно, был человеком никчемным.

И все же она займется им и пристроит его к делу, потому что теперь у нее появились деньги и, значит, она становится главной. А если Джун будет считаться с мужем, то и он будет считаться с ней.

Джун спрятала деньги и улеглась спать.

Во время полуночной мессы Сьюзен причастилась и еще раз, обратившись с молитвой к Святой Деве, попросила ее сделать так, чтобы отец спал, когда она вернется домой. Было бы еще лучше, если бы, к примеру, его парализовало. Она не просила послать ему смерть, потому что просить о таком Богоматерь, Вечную Заступницу, было бы слишком.

После мессы она подошла посмотреть на фигурки, изображавшие «Подношение волхвов», и умилилась, глядя на них. В это время на ее плечо легла чья-то рука, и, оглянувшись, она увидела отца Кэмпбелла. Он улыбался.

– Вот умница. Ты никогда не пропускаешь мессу, ведь так?

Отвечая ему сияющей улыбкой, Сьюзен кивнула:

– Только когда сильно болею. Я люблю приходить сюда.

– А как твоя мама? Наверное, ночь была ужасной для нее, храни ее Бог. Это убийство…

Сьюзен изумленно посмотрела ему в лицо. Неужели ее папаша наконец помер? У нее сжалось сердце. Она слышала, как его стук отдается у нее в ушах.

– Какое убийство?

Не отрывая изумленных глаз от лица священника, она ждала, что он скажет. Оказывается, дядя Джимми застрелен кем-то на улице. Сьюзен тяжело вздохнула. Ну что за проклятая жизнь, в которой все не так, как надо.

Бедный дядя Джимми. Он всегда ей нравился, он был добр к ней и Дэбби. У него всегда находилось время, хоть несколько минут, чтобы поинтересоваться, как идут их дела в школе, как они поживают. Маме и в голову не пришло бы задавать своим девочкам подобные вопросы. Теперь дяди Джимми нет на свете, и ее маме ничего не остается, как вернуться домой и жить с ними. Сьюзен этого не хотела. Совсем не хотела. Но, как всегда смирившись с неизбежным, она грустно улыбнулась.

– Он был хороший человек, дядя Джимми. Побегу домой. Может, я нужна маме.

– Беги, беги, девочка. Ты настоящее сокровище для мамы, настоящее сокровище.

Священник с печальной улыбкой смотрел, как она быстро бежала домой на своих пухлых ножках. Бедная малютка, совершенно одинокая. Простушка, конечно, но с большим сердцем, которому так хочется хоть чуточку любви.

Мужчина ее матери умер, упокой Господи его душу, и кто знает, может, эта падшая женщина – какая из нее мать? – вновь обретет дом и семью и начнет заботиться о своих детях, как и надлежит женщине согласно ее природе.

Рождественским утром Морин Картер встала рано. Она надела модный голубой костюм и туфли в тон и взяла с собой голубую сумочку. Волосы ее были красиво уложены. Она выглядела спокойной и собранной. Такой она предстала перед Джун на пороге дома, где жил покойный Джимми. Открыв дверь, Джун остолбенела от неожиданности.

– В шесть часов утра, охренеть можно!

Морин, ловко обойдя ее, ворвалась в дом. Она улыбалась:

– Знаю, но мне надо взять кое-какие вещички Джимми.

Джун, раздраженная вторжением и заспанная, огрызнулась:

– Какие такие вещички?

Внезапно ее голова совершенно прояснилась. Она поняла, за чем охотилась эта женщина; ей также стало ясно, из-за чего застрелили Джимми.

Морин сочувственно поглядела на нее. Сменив тактику, она миролюбиво сказала:

– Тут у меня остались кое-какие дела. Те, которые Джимми выполнял для меня. Мы с ним занимались общим бизнесом.

Расхохотавшись ей в лицо, Джун насмешливо сказала:

– Вы с ним барахтались в общей постели, это я знаю. Что тебе еще надо? Я тут хозяйка, попроси, и я дам чего захочешь, дамочка.

В ее словах звучала угроза, и Морин это почувствовала. Она смерила Джун взглядом с головы до ног, взвешивая свои шансы на случай, если дело дойдет до драки. Морин в драке не уступала мужчине. Это было одним из ее преимуществ, и она им очень гордилась. Но Морин понимала, что в данный момент Джун злее, а значит, сильнее ее и что, выведенная из себя, она способна устроить сопернице настоящую трепку.

Морин сменила тактику. Стоя посреди гостиной, она посмотрела в глаза Джун и, постаравшись, чтобы голос ее звучал как можно искренней, сказала:

– Будет тебе, Джун. Он был подонок. Смазливый шотландский подонок, который уже давно имел нас обеих, тебя и меня. Не знаю, как ты, но, когда полиция тут будет все перетряхивать, я не хочу вляпаться в нехорошие дела. Давай лучше выпьем по чашке чая, а потом пошуруем в вещичках Джимми.