Владимир продолжал держаться за карточку. Затем в глубине считывающего устройства что-то завибрировало, и из узкой щели выполз билет, нежно-зеленый, словно первая апрельская листва.

С лязгом открылся замок турникета.

Владимир вытащил карточку. Билет не желал вылезать, словно его кто-то держал изнутри. Только приложив силы, удалось выдрать его из цепких объятий машины.

Когда вошел в турникет, стальные челюсти замка клацнули за спиной, заклинивая проход.

На перроне оказалось пустынно. Поезд вытянулся вдоль платформы, словно громадная зеленая гусеница. Проводники застыли у вагонов синими статуями, точно огромные суслики перед своими норами.

Владимир подошел к вагону, предъявил билет. Проводница – молодая миловидная женщина с падающей на плечи гривой черных волос, заулыбалась, мелодичным приятным голосом сказала «Проходите!».

На фирменном бейджике Владимир прочитал имя «Гульнара». Почему-то стало обидно, что на самой старой железной дороге России, на одном из наиболее знаменитых рейсов, работают не русские по крови люди.

Во внутренности вагона он вступил со смешанными чувствами.

* * *

Телефонный звонок резко ударил по нервам.

Виктор оторвался от ноутбука, за которым просидел последние полтора часа и недоуменно уставился на серебристую трубку мобильной связи, которая прямо разрывалась от желания соединить абонентов.

Очень медленно Виктор взял телефон.

– Да!

– Шеф! – Тенгиз орал так, что уху было больно. – Взрыв! Еще один! Только что!

– Где? – матерясь про себя, спросил Виктор. От ярости захотелось выругаться, швырнуть мобильный о стену, чтобы он расплескался разноцветными каплями микросхем…

– На Поклонной горе! Они взорвали памятник!

– Быстро ко мне!

Отшвырнув ноутбук, Виктор вскочил из-за стола. На звонок явился дежурный по отделу, выслушал приказ и тут же исчез. Десять минут спустя отдел наполнился движением. Не было суеты, беспорядка, все совершалось спокойно и деловито, но вместе с тем – очень быстро.

Раз допустили взрыв, оставалось ждать звонка от тех, кто его совершил.

Звонок раздался в тот момент, когда все было почти готово. Последовал он на номер ноль два, но техническая служба, предупрежденная заранее, перевела сигнал на антитеррористический отдел.

– … нность за сегодняшний взрыв берет на себя Российский национальный комитет, – говорил приглушенный женский голос.

Техники напряженно замерли у компьютеров. На мониторах что-то мигало, меняло цвета, ползли колонки цифр, похожих на муравьев.

– Сотовый! – выкрикнул один из техников. – Московские радиоэлектронные сети!

– Наши требования, – голос террористки звучал размеренно, словно она делала банальный заказ на доставку товаров на дом, – прекращение дебатов об изменении названия России и предоставление гражданам, русским по крови, исключительных прав.

– Исходящий сигнал берется на Мясницкой улице! Дом семнадцать! – лицо техника вытянулось. – Это же рядом, в двух кварталах! Она издевается над нами!

– Группа, на выезд! – рявкнул Виктор, зная, что по его приказу с места сорвутся машины с сидящими в них оперативниками. – Мы за вами!

Выбегая из комнаты, проверил, как выходит из кобуры пистолет.

За спиной грохотали ботинками подчиненные.

– В противном случае, – продолжала вещать им в спину женщина, ничуть не опасаясь пеленгации. – Взрывы будут продолжаться!

Перила лестницы протестующе визжали под руками, а ступеньки уплывали назад издевательски медленно.

Когда выскочил на улицу, там фырчал мотором раскрашенный в сине-белые милицейские цвета скоростной автомобиль. Обтекаемой формой он напоминал огромную хищную рыбу, и плавником торчала гостеприимно распахнутая дверца.

Виктор запрыгнул на сиденье, услышал, как за спиной хлопнула дверца. В зеркальце заднего вида появилось лицо Тенгиза, суровое и сосредоточенное, с покрытыми бисеринами пота лбом.

– Поехали! – скомандовал майор. – На Мясницкую!

Взвизгнули покрышки, и машина сорвалась с места, словно выпущенная из арбалета стрела. Водитель лихо крутил руль, и здание управления мгновенно осталось позади.

Появилась и стала стремительно убегать назад улица. Троллейбусы и автобусы испуганно жались к обочинам, пропуская милицейские машины. На мгновение Виктор порадовался, что после введения запрета на частный автотранспорт в Москве исчезли пробки.

Поворот, короткий переулок, и вот они на Мясницкой улице. По сторонам высятся огромные здания новостроек, меж которыми сгорбленными старичками смотрятся приземистые здания прошлого и даже позапрошлого веков.

Семнадцатый дом оказывается именно таким – старой постройки.

Оперативники уже были здесь. По их недовольным лицам стало ясно, что они опоздали.

Машина затормозила, и Виктор выбрался на тротуар.

– Ушла, товарищ майор, – подошел командир оперативной группы.

– Вижу, – ответил Белкин и оглядел улицу.

На Мясницкой пустынно – что не удивительно. Большинство зданий – банки и конторы, а они закрыты в субботу. Некоторое оживление наблюдается ближе к Путинской площади, где расположены несколько крупных магазинов.

Но около дома семнадцать – пусто, точно в самом сердце Сахары.

Взгляд майора упал на черную коробочку, хорошо заметную на чистом сером асфальте.

Он осторожно подошел, присмотрелся. Так и есть – сотовый телефон, дешевая «одноразовая» модель. Такие покупают обычно приезжие, которым нужно сделать в Москве несколько звонков.

За спиной послышалось шумное сопение Тенгиза.

– Не побоялась, – с разочарованием в голосе сказал он. – Телефончик бросила и ушла. Вот гады, точно над нами издеваются!

– Телефон проверить! – мрачно буркнул Виктор, поворачиваясь к подчиненному. – Вдруг да найдется какой отпечаток. Ну и естественно, позвоните в МРС. Кто покупал этот номер и когда. Кроме того, вон там, у входа в банк – видеокамера. Необходимо просмотреть пленку – вдруг там будет что интересное. Если что – я поеду на место взрыва, потом к полковнику. Все ясно?

– А как же, – капитан Делиев тяжело вздохнул.

Похлопав подчиненного по плечу, Виктор зашагал к машине.

* * *

Колеса поезда равномерно постукивали, вагон покачивался, словно плыл по невысоким и очень твердым волнам. Была бы ночь – милое дело поспать. Но за окном стоял день, и время в пути приходилось коротать иначе.

Соседом по купе оказался средних лет плотный мужчина. Костюм его был из натуральной шерсти, на пальце блестел перстень с каким-то ярким зеленым камнем, а в лице чувствовалась властность и привычка отдавать приказы.