На следующее утро она страдает. Но выбирает самый милый наряд для школы. Это рубашка, которую они с мамой купили, когда занимались шопингом перед началом учебного года. Она еще ни разу не надевала обновку. С деньгами туго, поэтому она бережно относится к вещам. Но сейчас экстремальная ситуация, и в таких случаях приходится привлекать резервы. Она достает из шкафа и красивые лодочки, закалывает сзади длинные волосы. Все это делается не для того, чтобы найти замену Уиллу. Просто хочется снова чувствовать себя красивой и уверенной. Впрочем, с точки зрения власти над парнями, красота – как стекло, не так ли? Блестящее, но прозрачное и очень уязвимое. Осколок стекла может поранить до крови, но в то же время стекло можно легко разбить кулаком.

– Только посмотри на себя, Белль-Попка, – сказала Кэт в школе тем утром. – Ты выжила. Возродилась, как птица Феникс! – Накануне вечером они проболтали по телефону не один час. Джина отвлекала то домашними макаронами с сыром, то плошками с мороженым. Кэт выслушивала рыдавшую Аннабель и давала советы, как это делала Аннабель после разрыва Кэт с Ноем.

Вот где воспоминания действительно начинают причинять боль. Уилл, Кэт, отвергнутая Аннабель – каждая роковая история рвет душу. Сейчас, когда Аннабель бежит, от боли кричат пятки. Загородные дома проносятся мимо. С каждым шагом волдыри взрываются огнем, и она им не мешает, потому что перед глазами встает Он.

Вот он, Хищник, в классе «микс медиа». Все работают за длинным черным столом, сгорбившись над ушатами серой воды с целлюлозой. Они делают бумагу. Следующий шаг – окунуть проволочные каркасы в мерзкую жижу. Хищник стоит рядом с ней. Он такой высокий. Она ощущает его присутствие на каком-то энергетическом уровне.

– Ням-ням, пепельный суп из костей, – говорит он, погружая рамку в воду.

Не сказать, что это проливает свет на его личность. Он просто дурачится. И это действительно смешно, потому что именно так выглядит месиво.

– Деликатес, – усмехается Аннабель. – Высокая кухня.

– О, нет. Клевая была рубашка, – говорит он.

Она опускает взгляд. Он прав. На рубашке серое пятно. Но она слышит и комплимент. И выдавливает из себя гримасу.

– На ужин в таком виде не пойдешь.

– На заметку: Аннабель приглашать только в фастфуд «на ходу».

– Ха. – Она улыбается. Забавно. Если вспомнить, что до сих пор он ограничивался лишь застенчивыми улыбками, это даже смелость с его стороны. Кажется, он еще ни с кем так подолгу не разговаривал.

И после расставания с Уиллом такая вспышка интереса с оттенком флирта весьма кстати. Удивительно, как он смотрит на нее, замечает ее. Она пока не может сказать, странный он или милый.

За обедом она рассказывает об этом Кэт.

– Не могу понять, чудик он или красавчик.

– Если задаешь этот вопрос, значит, и ответ знаешь.

– Красавчик?

– Чудик.

– Мы не должны так говорить. Это гадко. Мы даже не знаем его. И, вообще, кто такой «чудик»? Только тот, кому уготовано великое будущее.

– Джорджи Закарро, – ухмыляется Кэт.

У Аннабель вырывается стон. В шестом классе она старалась быть любезной с Джорджи Закарро. А как иначе? Он весь год ее преследовал. Она боялась этого до смерти. Его боялась. Она рассказала мистеру Райли. Хотя решиться на такое было нелегко. Она сомневалась в том, что это проблема юридического характера, хотя проблема была. «Ты просто ему нравишься», – сказал мистер Райли. По-видимому, право Джорджи Закарро испытывать к ней чувства и вторгаться в ее личное пространство оказалось выше, чем ее право на то, чтобы его остановить, поэтому она прекратила все разговоры на эту тему. На душе и без того было противно оттого, что она подняла шум. Но страх и злость по-прежнему охватывали ее всякий раз, когда Джорджи Закарро маячил где-то поблизости.

– Иногда странности чуешь нутром. Дело не в том, чудик он или нет. Главное – что тебе неуютно в его присутствии, и ты пытаешься разубедить себя в этом, потому что думаешь, будто должна быть вежливой с ним, – говорит Кэт, разворачивая зерновой батончик. – В любом случае, если бы Уилл не облажался, ты никогда не задавалась бы такими вопросами. Не отчаивайся.

– Я и не отчаиваюсь! Я просто… возвращаю себе свое моджо![29] Как ты говорила вчера вечером.

– Моджо – это не только про парней.

– Моджо иногда и про парней.

– Уф! – сдается Кэт. – Слушай, я принесла тебе ту книгу Мэг Джиллиан. – Они переходят к более серьезным материям. – Ты в нее влюбишься, только не знаю, понравится ли тебе конец. Больше ничего не буду говорить, но книжка – отпад.

– Ой, а я все забываю вернуть тебе «Оленью лощину». Боже, жду не дождусь, когда выйдет фильм. Можем, как фанаты «Звездных войн», ночевать в спальных мешках, чтобы быть первыми в очереди.

– Даже если в этой очереди будем только мы две и еще человека четыре. Слушай, мы с Заком собираемся на твои соревнования сегодня.

– Правда? Вот здорово, ребята! Ты уверена? Это же будет в Западном Сиэтле. И дождь зарядил как назло. – К тому же соревнования по кросс-кантри – не самое увлекательное мероприятие. Приходится долго ждать, стоя на финишной прямой.

– К дождю нам не привыкать. У Зака есть большой зонт для гольфа, его мама купила в Costco. – Они обе прыскают со смеху, потому что знают, что в этом смешного – достаточно представить маму Зака с клюшкой для гольфа.

Она вдыхает все эти запахи: апельсиновых ноток лосьона Кэт, шоколадных кусочков зернового батончика, пиццы из кафетерия. Она отчетливо видит и красную царапину на внутренней стороне запястья Кэт, когда та передает ей книгу Мэг Джиллиан, и коричневую с синим, блестящую обложку. Все кажется таким живым и осязаемым: легкий аромат травки, исходящий от Хищника, месиво из мокрых газет, оранжевая строчка на джинсовой куртке Хищника, проблеск алого маникюра миссис Дьябло, когда она хлопает в ладоши. «Десять минут! Закругляемся, ребята!»

Она видит себя, улыбающуюся в ответ. Очень похоже на флирт.

Ее валит с ног. Буквально. Большой палец цепляется за край тротуара, и она летит вниз. Нахлынувшие воспоминания расслабляют, нарушают координацию. В мозгу короткое замыкание, и вот она уже на четвереньках, ладони саднит, колени горят. Те внутренние помощники, которые раньше охраняли ее, давно ушли. Уволены, изгнаны. Кому охота выполнять неблагодарную, непосильную работу? Фабрика теперь напоминает город-призрак с заброшенными цехами и табличками «АРЕНДА». Пейзаж ее души уныл и мрачен. Сухой ветер носится по пустоши.

Она улыбнулась в ответ. Она флиртовала.

Аннабель стоит на коленях. Со стороны лужайки к ней бежит женщина.