– Приятно было с тобой встретиться, Фрэнсис… наконец-то, – сказал он у порога.

– Наконец-то?

– Для твоего брата ты дороже всего на свете, – улыбнулся Финн, но я на улыбку не ответила.

– Больше не надо его спаивать, ладно?

Мы одновременно потянулись к щеколде, и наши руки на мгновение соприкоснулись.

– Хорошие у тебя перчатки, – заметил Финн, не глядя мне в глаза.

– Никогда не знаешь, когда заглянут гости. А встретить их без перчаток было бы просто скандально, – пошутила я, хотя голос у меня звучал несколько натянуто.

– Что ж, с радостью сообщу всему приличному обществу, что твои манеры на высоте, – пошутил он в ответ, и это было даже мило с его стороны.

Наверняка он почувствовал, как у нас холодно, и уж точно слышал мою постыдную тираду, когда я отчитывала Уильяма. И, вместо того чтобы посмеяться надо мной, Финн поддержал шутку. Не помню, пожелала я ему спокойной ночи или нет, но он мне пожелал, оглянувшись через плечо уже на пороге, словно ища что-то в моем взгляде.

Я потерла глаза, тщетно пытаясь стереть эти воспоминания об Уильяме. Некоторые жгли сердце больнее других.

Не знаю, сколько я продремала. За окном было еще светло, в коридоре тихо, во дворе – никого. Скорее всего, учебные кабинеты располагались далеко от этого крыла.

Какое-то время я ходила по комнате, заглядывая в тумбочки и шкафы своих соседок, но ничего интересного там не обнаружила. Хотя чего я ожидала? Дневника с записью «Помогите! Накидки у них очень красивые, но меня отсюда не выпускают!» или вроде того? Вместо него нашлись только одинаковые комплекты формы, книги, листы бумаги и чернильницы, бутылочка духов с ароматом сирени и жемчужные серьги, небрежно брошенные на стуле.

Наконец я подумала, что рыться в чужих вещах как-то неправильно, и решила выйти прогуляться. Насладиться ароматом сосен, окружавших академию. Я всю жизнь провела в городе, среди сирен, шума и дыма фабрик, и от полнейшей тишины «Колдостана» мне становилось не по себе. Может, все это будет казаться не таким невероятным, если выйти на улицу и убедиться в том, что деревья и трава настоящие.

Я побежала вниз по лестнице, провожаемая взглядами с масляных портретов и фотографий. И уже потянулась к медной ручке двери, когда тишину, словно острым ножом, разрезал голос Максин. А ведь я даже не заметила ее в вестибюле!

– Куда это ты?

Она сидела на шелковой кушетке у стены с книгой в руках и выражением ужаса на лице.

– Прогуляться по парку?

– Нет-нет. Нельзя, – рявкнула она, и по ее интонации я поняла, что допустила серьезный промах.

– Но… – прошептала я, и глаза у меня защипало от слез, как всегда, если мне становилось неловко или стыдно.

Господи, за последние сутки я слишком уж часто плакала. Надо постараться больше не распускать сопли.

– Нам ни в коем случае, никогда нельзя выходить отсюда без сопровождения, – твердо произнесла Максин. – Это ясно?

– Да, – пискнула я, хотя мне было ни капли не ясно.

– Отлично. Тогда идем со мной, – позвала она с натянутой улыбкой. – Ты спустилась как раз вовремя. Пора познакомить тебя с великой Выкоцки.

Большая черная дверь выделялась на фоне белого вестибюля, словно разинутая пасть чудовища. День клонился к вечеру, и мраморный пол отливал розовым под лучами закатного солнца. Максин вытянула длинные пальцы, приподняла дверной молоток в виде золотого орла и резко отпустила. Глухой стук отдался вибрацией в моем теле.

– Войдите! – позвал ледяной голос.

– Удачи! – воскликнула Максин как-то чересчур бодро, что было на нее не похоже.

Я перевела дыхание и повернула медную ручку.

Шагнув за порог, я очутилась в слабо освещенной комнате, закутанной в темное дерево и черный бархат. Всю дальнюю стену занимали полки, нагруженные миниатюрными баночками и скляночками под слоем пыли. Сводчатый потолок украшали высушенные лекарственные травы и букеты гипсофилы – растения с мелкими белыми цветочками. Они висели вниз головками, подвешенные на плотной нити, и едва не касались моей макушки. За столом из черного дерева сидела дама лет шестидесяти. Перед ней тихо жужжали изящные медные инструменты, высились стопки пожелтевших бумаг и стояла целая кучка высохших чернильниц.

Директриса была с ног до головы одета в черный бархат, в тон своему кабинету. Платье до пола и накидка выглядели в точности как наряды остальных девушек и женщин, которые встретились мне в этой академии, если не считать ткани и громадной броши из лунного камня на воротнике. Белоснежные волосы были убраны наверх в прическу стиля помпадур. Директриса сидела, держа спину ровно, словно статуя, и щурилась на меня поверх своего острого носа. Все это время она постукивала по столу пальцами – такими бледными, что они казались едва ли не прозрачными, и на костяшках проступали фиолетовые вены. Мне подумалось, что директриса быстро нашла бы общий язык с миссис Кэрри.

– Должно быть, вы – мисс Хеллоуэл? – наконец спросила директриса.

Голос ее звучал благородно и слегка напыщенно, как у представительницы высшего общества. От него мне хотелось по привычке выудить из кармана бланк заказа и поинтересоваться, какое именно платье она желает.

Я опасливо приблизилась к ней. Мои ботинки утопали в пушистом ковре.

– Да, мэм.

– Прошу, присаживайтесь, – предложила она, показывая на бархатное кресло с ровной спинкой.

Сиденье оказалось настолько высоким, что мои ступни едва касались ковра. Я невольно покачнулась вперед-назад, как ребенок.

Директриса смерила меня взглядом, от которого я ощутила себя так, будто все мои внутренности вывернули наружу. Удовлетворившись увиденным, она снова заговорила:

– Для меня очень важно, чтобы вы знали: в первую очередь «Колдостан» – место исцеления.

– Так это санаторий или школа?

Она поджала губы.

– Можно сказать, и то, и то.

В голове роился десяток тысяч вопросов. Зачем меня сюда привели? Как вообще нашли? К сожалению, все они прилипли к небу, словно корка сухого хлеба, и я молча терпела на себе пристальный взгляд директрисы.

Очевидно, она заметила мою неловкость, поскольку добавила:

– Здесь вы в безопасности, и вам очень рады, не сомневайтесь.

Однако меня смутила ее улыбка, похожая на оскал, и по моей спине пробежали мурашки.

– Спасибо, мэм.

– Подозреваю, у вас много вопросов, но позвольте сначала произнести речь, которую я читаю всем новеньким. Понимаю, вам покажется странным многое из того, что я сейчас скажу, но постарайтесь мне довериться. Вы доверяете мне, Фрэнсис?

Я кивнула, хотя на самом деле палец ей в рот не клала бы.