Скоро он нашел его между «Радио Таймс» и каким-то бесплатным рекламным журнальчиком. Где-то здесь должно быть интервью Вин Карвер. Как ему помнилось, большое, на двух страницах, с крупной фотографией. Вот, страница одиннадцать. Он устроился в кресле и открыл нужное место. Перед ним был портрет. То самое лицо, которое час назад он видел мертвым, когда Самнер-Квист поднял убитую от стола за волосы, словно палач, подымающий напоказ отрубленную голову.

Начало интервью занимало одну колонку слева на странице. Вексфорд рассмотрел портрет. Такой снимок позволила бы публиковать только женщина, добившаяся триумфального успеха в сфере, далекой от почитания красоты и молодости. И дело было не в чертах лица, а в глубоких следах времени, в морщинах, приобретенных с возрастом. Ее нос птичьим клювом торчал из переплетения тысячи морщин, как из гнезда, губы сложились в полуулыбку, добрую и ироничную одновременно. Глаза, окруженные путаницей сходящихся складок, остались молодыми: искрящиеся темные радужки и чистые, без прожилок, белки.

Подпись под снимком гласила: «Давина Флори, чей первый том автобиографии «Последняя из девяти колпиц» издательство «Сент-Джайлз Пресс» выпустило в продажу по цене 16 фунтов».

Вексфорд перевернул страницу и увидел авторессу юной: вот девочка в бархатном платьице с кружевным воротничком, а вот, десять лет спустя, — девушка с лебединой шеей и загадочной улыбкой, коротко стриженная, в прямом, по моде, платье без талии с поясом на бедрах.

Строчки поплыли у него перед глазами. Инспектор широко зевнул. Он слишком устал, чтобы дочитывать до конца. Оставив развернутую газету на столе, Вексфорд поднялся в спальню. Бесконечно долгий вечер остался позади, и там, в самом конце длинного коридора событий, у выхода из тоннеля, далекие, но несомненно различимые, стояли Шейла и тот гнусный тип.

Пока читатель Давины Флори искал помощи в газете, не-читатель обратился к первоисточнику.

Берден вошел в дом под пронзительный рев сына. Когда он поднялся наверх, крик прекратился — маленький Марк успокоился на руках матери. Берден услышал, как своим уверенным и несколько нравоучительным тоном, от которого сразу становилось спокойно, она сообщила, что гребнистый ящер диплодок не встречается на Земле уже два миллиона лет и уж, во всяком случае, никогда не выбирает для жилья шкафчики для игрушек

Когда Дженни вошла в спальню, Берден уже сидел в постели с книжкой о последней из девяти колпиц на коленях, которую она получила от него в день рождения.

Поцеловав его, жена пустилась в подробный пересказ приснившегося Марку страшного сна и ненадолго отвлекла Бердена от чтения биографической справки на задней странице обложки. Он решил до утра не говорить о том, что случилось. Дженни восхищалась этой женщиной, собирала ее книги, повторяла ее путешествия. Вчера в постели перед сном они как раз говорили об этой книге и о детстве Давины Флори, о ранних влияниях, сказавшихся на формировании характера знаменитой писательницы-антрополога и «геосоциолога».

— Не бери мою книгу, пока я не дочитаю, — сонно проговорила Дженни, поворачиваясь на бок и зарываясь головой в подушку. — И вообще, нельзя ли погасить свет?

— Две минуты! Только расслабиться. Спи, дорогая.

Не в пример многим писательницам, достигшим определенного возраста, Давина Флори не запрещала публиковать дату ее рождения. Ей было семьдесят восемь. Родилась в Оксфорде, последняя из девяти дочерей преподавателя греческого. Училась в колледже Леди Маргарет, получила докторскую степень в Лондоне. В 1935-м вышла замуж за такого же оксфордского выпускника Десмонда Кэскерта Флори. В его поместье Танкред-Хаус в Кингсмаркэме они вместе занялись спасением лесов и насадили знаменитый бор.

Окончив чтение, Берден выключил свет и лежал в темноте, обдумывая прочитанное. Десмонд Флори погиб во Франции в 1944-м, за восемь месяцев до рождения дочери Наоми. Через два года Давина Флори отправилась путешествовать по Восточной Европе и Ближнему Востоку и в 1951-м вышла замуж вторично. Дальнейшее он не запомнил — ни имени второго мужа, ни названий книг. Все это было неважно. От того, что Давина Флори была, кем она была, ее личность не становилась для них важнее, чем если бы Давина оказалась обычным, как это называл Берден, человеком. Вполне возможно, убийца не имел понятия, кем была его жертва. Многие из людей того сорта, с которым Бердену, как полицейскому, приходилось иметь дело, не умели даже читать. Для грабителя или грабителей Танкред-Хауса она была всего лишь старухой, которая имела драгоценности и жила в уединенном месте. Она сама, ее муж, дочь и внучка жили открыто и были легкой добычей. Это и решило дело.

Проснувшись, Вексфорд увидел телефон. Хотя обычно это бывал черный полукруглый будильник из «Маркс-Спенсер», который либо уже верещал, либо вот-вот был готов заверещать.

Номера королевской больницы в Стовертоне он не помнил. Впрочем, констебль Маунтджой позвонила бы ему, если бы что-то случилось.

На коврике у дверей почта — открытка от Шейлы. Отправлена четыре дня назад из Венеции, куда она уехала с этим типом. На открытке — какой-то мрачный барочный интерьер, кафедра, украшенная драпировкой, очевидно, искусно высеченной из мрамора так, чтобы казалась настоящей тканью. Шейла писала: «Мы только что смотрели Джезуити, у Гаса это самая любимая во всем мире церковь-анекдот. Он говорит, ее нельзя путать с Джезуати. На каменном «Уилтоне»[3]немного мерзнут ноги, и вообще тут холодина. С любовью, Ш.»

Хочет быть такой же претенциозной, как тот. Вексфорд задался вопросом, о чем вообще написано в открытке. Что такое церковь-анекдот и что такое «каменный «Уилтон»? Звучит как название деревни где-нибудь в Котсуолде.

Со страницей из воскресного «Индепендента» в кармане он прибыл на работу. Там уже готовили мебель и технику для «комнаты происшествия» в Танкред-Хаусе, где будет работать следственная группа. Детектив Хайнд сообщил ему, что одна местная фирма-поставщик компьютерных систем бесплатно, как жест доброй воли, предлагает предоставить компьютеры, лазерные принтеры, факсы, оргтехнику, расходные материалы и все необходимые программы.

— Их исполнительный директор — председатель местного отделения тори, — сказал Хайнд. — Мужик по фамилии Пэджетт, Грэм Пэджетт. Звонил сюда. Говорит, он так понимает призыв правительства сделать борьбу с преступностью делом каждого гражданина.

Вексфорд промычал в ответ.

— Такая помощь нам на руку, сэр.

— Да-да, очень любезно с его стороны, — рассеянно отвечал Вексфорд. Сейчас он не собирался в Танкред-Хаус, а хотел прихватить Барри Вайна и, не теряя времени, разыскать женщину по имени Биб.

В этом деле, похоже, все просто. Убийство с целью ограбления или в ходе ограбления. Два грабителя в угнанной машине отправляются за драгоценностями Давины Флори. Может, они прочли интервью в «Индепенденте», хотя там и не говорилось ни о каких драгоценностях, если не считать реплики Вин Карвер, отметившей, что Давина носит обручальное кольцо. И вообще, они из тех, кто скорее читает «Пипл». Если они вообще умеют читать. Два грабителя, конечно. Но не два чужака. Один хорошо знал место и дом. Другой не знал: компаньон, приятель. Может быть, эти двое познакомились в тюрьме… Кто-то, связанный со слугами, Харрисонами? Или с Биб? Биб живет в Помфрет-Монакорум, а значит, могла возвращаться домой по короткой дороге. Вексфорд считал, что именно по короткой дороге скрылись убийца и его напарник. Для них это было бы удобнее всего, особенно если кто-то из них знал округу. Вексфорд почти что слышал, как один говорит другому, что на этой дороге они не встретят легавых, выехавших по вызову.