– Так поскорее начни скрывать, Доррегарай, –сказала она. – Особенно перед Недамиром и рубайлами, которые подозревают,что ты намерен помешать им прикончить дракона. Пока ты лишь болтаешь, онисмотрят на тебя как на неопасного маньяка. Но как только попытаешься что-либопредпринять, они свернут тебе шею, ты и охнуть не успеешь.

Чародей пренебрежительно усмехнулся.

– Кроме того, – продолжала Йеннифэр, –проповедуя такие взгляды, ты подрываешь основы нашей профессии и призвания.

– Это чем же?

– Свои теории ты можешь прилагать к любым существам ичервям, Доррегарай, но только не к драконам. Ибо драконы – естественныенаисквернейшие враги человека. И речь идет не о деградации человеческой расы, ао самом ее существовании. Чтобы выжить, надо расправиться с врагами, с теми,кто может свести на нет самое возможность выживания.

– Драконы – не враги человека, – вставил Геральт.Чародейка взглянула на него и улыбнулась. Одними губами.

– Об этом, – сказала она, – предоставь судитьнам, людям. Ты, ведьмак, создан не для оценок. Ты создан для работы.

– Как заводная, безвольная игрушка?

– Это твои слова, не мои, – холодно ответилаЙеннифэр. – Но сравнение точное.

– Йеннифэр, – сказал Доррегарай, – дляженщины с твоим образованием и твоего возраста ты высказываешь поразительныеглупости. Почему именно драконов ты считаешь основными врагами людей? Почему недругих, во сто крат более страшных существ, на совести которых гораздо большежертв, чем у драконов? Почему не хирикки, вилохвосты, мантихоры, амфисбены илигрифы? Почему не волки?

– Скажу почему. Преимущество человека перед другими расамии видами в том, что его борьба за соответствующее место в природе, за жизненноепространство может быть выиграна лишь тогда, когда он окончательно исключиткочевой образ жизни – переходы с места на место в поисках пищи, следуякалендарю природы. Иначе он не достигнет нужного темпа прироста, человеческоедитя слишком долго не обретает самостоятельности. Только находящаяся вбезопасности за стенами города или крепости женщина может рожать в нужномтемпе, то есть ежегодно. Плодовитость, Доррегарай, – это прогресс, условиевыживания и доминирования. И тут мы подходим к драконам. Ни одно чудовище,кроме дракона, не может угрожать городу или крепости. Если драконов неуничтожить, люди ради безопасности станут распыляться, вместо того чтобыобъединяться, потому как драконье пламя в густозастроенном поселке – этокошмар, это сотни жертв, это ужасающая гибель. Поэтому драконы должны бытьвыбиты до последнего, Доррегарай.

Доррегарай взглянул на нее, странно улыбнулся.

– Знаешь, Иеннифэр, не хотел бы я дожить до того часа,когда осуществится твоя идея о царстве человека, когда тебе подобные займутнадлежащее им место в природе. К счастью, до этого дело никогда не дойдет. Ужскорее вы все друг другу глотки перегрызете, перетравите, передохнете от дурманаи тифа, ибо грязь и вши, а не драконы угрожают вашим изумительным городам, вкоторых женщины рожают ежегодно, но только один новорожденный из десятидоживает до одиннадцатого дня! Да, Иеннифэр, плодовитость, плодовитость и ещераз плодовитость. Займись, дорогая моя, деторождением, это более естественноедля тебя занятие. Оно займет у тебя время, которое сейчас ты бесплодно тратишьна придумывание глупостей. Прощай.

Пришпорив коня, чародей направился к голове колонны.Геральт, кинув взгляд на бледное и искаженное яростью лицо Иеннифэр, заранеепосочувствовал колдуну. Он знал, в чем дело. Йеннифэр, как и большинствочародеек, была стерильна. Но, как многие чародейки, страдала от этого факта ина упоминание о нем реагировала совершенно дико. Доррегарай, вероятно, знал обэтом. Однако, скорее всего, не предполагал, насколько она мстительна.

– Накличет он себе хлопот на голову, – прошипелаЙеннифэр. – Ох, накличет. Будь осторожнее, Геральт. Не думай, что, ежели вслучае чего ты не проявишь рассудительности, я стану тебя защищать.

– Не волнуйся, – усмехнулся он. – Мы, то естьведьмаки и безвольные игрушки, всегда действуем рассудительно. Посколькуоднозначно и четко помечены границы возможного, в пределах которых мы можемдействовать.

– Ну, ну, смотри. – Йеннифэр, все еще бледная,взглянула на него. – Ты обиделся, как девочка, которую обвинили в утратеневинности. Ты – ведьмак, и этого ничем не изменить. Твое призвание…

– Прекрати, Йен, меня начинает мутить.

– Не говори со мной так, ведьмак. А твои тошноты менямало интересуют. Как и прочие реакции из ограниченного ведьмачьегоассортимента.

– Тем не менее некоторые из них тебе придется увидеть,если ты не перестанешь потчевать меня байками о возвышенных предназначениях иборьбе во благо людей. И о драконах, ужасных врагах племени человеческого, язнаю больше.

– Да? – прищурилась чародейка. – И что же тытакое знаешь, ведьмак?

– А хотя бы то, – Геральт не обратил внимания нарезкое, предостерегающее дрожание медальона на шее, – что если б удраконов не было сокровищ, то никакая собака, не говоря уж о чародеях, незаинтересовалась бы ими. Даже странно, что при каждой охоте на драконанеподалеку обязательно крутится какой-нибудь чародей, крепко связанный сгильдией ювелиров. Например, ты. И позже, хотя на рынок должны, казалось бы,посыпаться камни и камушки, они почему-то туда не попадают и их цена не падает.Не рассказывай мне сказочки о призвании и борьбе за выживание расы. Я слишкомхорошо и слишком долго тебя знаю.

– Слишком долго, – повторила она, зловеще скрививгубы, – это уж точно. Но не думай, что слишком хорошо. Ты, сукин сын.Черт, до чего ж я была глупа. А, иди к дьяволу! Видеть тебя не могу!

Она хлестнула вороного, помчалась вдоль колонны. Ведьмаксдержал коня, пропустил телегу краснолюдов, рычащих, ругающихся, высвистывающихчто-то на костяных свирелях. Между ними, развалившись на мешках с овсом ипобрякивая на лютне, возлежал Лютик.

– Эгей! – орал Ярпен Зигрин, сидевший на козлах,указывая на Иеннифэр. – Чтой-то там чернеет на дороге? Интересно, что?Похоже на кобылу.

– Несомненно! – ответствовал Лютик, сдвигая назатылок сливового цвета шапочку. – Кобыла! Верхом на мерине! Невероятно!

Ярпеновы парни затрясли бородами в хохоте. Иеннифэр сделалавид, будто не слышит.

Геральт остановил коня, пропустил лучников Недамира. Заними, на некотором удалении, ехал Борх, а следом – зерриканки, образуяарьергард колонны. Геральт дождался, пока они подъедут, повел свою кобылу бок обок с лошадью Борха. Ехали молча.