Хотя разгром немецко-фашистских войск под Москвой похоронил миф о непобедимости германского оружия, он не привел к краху вермахта и рейха. Значительная часть советских земель, захваченных после 22 июня 1941 г., оставалась в руках немецко-фашистских оккупантов. Там был установлен режим террора, в реализации которого принимали активное участие немецкие войска и их военачальники. Основы этой политики были разработаны еще до нападения на Советский Союз. В приговоре Международного военного трибунала в Нюрнберге говорилось: «12 мая 1941 г., за пять недель до вторжения в СССР ОКВ настойчиво требовало от Гитлера издания командованием сухопутных сил директивы о ликвидации политических комиссаров армий. Кейтель признал, что эта директива была передана командирами в действующую армию. 13 мая Кейтель подписал приказ о том, что лица из числа гражданского населения, подозреваемые в преступлениях против войск, должны расстреливаться без суда и что судебное преследование против гражданского населения не является необходимым».

В своем приказе от 23 июля 1941 г., изданном по проекту А. Йодля, начальник штаба верховного главнокомандования генерал-фельдмаршал В. Кейтель писал: «Учитывая громадные пространства оккупированных территорий на Востоке, наличных вооруженных сил для поддержания безопасности на этих территориях будет достаточно лишь в том случае, если всякое сопротивление будет караться не путем судебного преследования виновных, а путем создания такой системы террора со стороны вооруженных сил, которая будет достаточна для того, чтобы искоренить у населения всякое намерение сопротивляться. Командиры должны изыскать средства для выполнения этого приказа путем применения драконовских мер».

16 сентября 1941 г. Кейтель приказал: «Чтобы в корне задушить недовольство, необходимо по первому поводу, незамедлительно принять наиболее жесткие меры, чтобы утвердить авторитет оккупационных властей… При этом следует иметь в виду, что человеческая жизнь в странах, которых это касается, абсолютно ничего не стоит и что устрашающее воздействие возможно лишь путем применения необычайной жесткости… Устрашающие действия могут быть достигнуты путем необычайной жестокости, как искупление за жизнь немецких солдат… Искуплением за жизнь немецкого солдата в этих случаях, как правило, должна служить смертная казнь 50-100 коммунистов. Способ казни должен увеличивать степень устрашающего воздействия… Войска… имеют право и обязаны применять в этой борьбе любые средства без ограничения также против женщин и детей, если это только способствует успеху».

Положения этого приказа дополнялись множеством других приказов, написанных немецкими военачальниками. 2 ноября 1941 г. комендант Киева генерал-майор Эбергард издал приказ, в котором говорилось: «Участившиеся в Киеве случаи поджогов и саботажа заставляют меня прибегнуть к строжайшим мерам. Поэтому сегодня расстреляны 300 жителей Киева. За каждый новый случай поджога или саботажа будут расстреляно значительно большее количество жителей Киева».

Безжалостным было отношение к военнопленным. Приказ 88-го полка 34-й дивизии вермахта гласил: «Не задумываясь, снимать у военнопленных обувь». Циркуляр 234-го полка 56-й дивизии от 6 июня 1941 г. «О принципах снабжения в восточном пространстве» указывал: «На снабжение одеждой не рассчитывать. Поэтому особенно важно снимать с военнопленных годную обувь и немедленно использовать всю пригодную одежду, белье, носки и т. д.».

Пленных кормили недоброкачественной, а то и вредной для питания едой. В приказе 88-го полка 34-й дивизии было сказано: «Конские трупы будут служить пищей для русских военнопленных». Инструкция германского командования об обращении с советскими военнопленными гласила: «Против малейших признаков непослушания действовать энергично и прямо, оружием пользоваться беспощадно. Мягкотелость, даже перед послушным и трудолюбивым пленным, доказывает лишь слабость и не должна иметь места». Приказ по 60-й мотопехотной дивизии гласил: «Русские солдаты и младшие командиры очень храбры в бою, даже отдельная маленькая часть всегда принимает атаку. В связи с этим нельзя допускать человеческого отношения к пленным. Уничтожение противника огнем и холодным оружием должно продолжаться до его полного обезвреживания».

Реализация этих приказов привела к массовому уничтожению военнопленных, которому предшествовали издевательства и бесчеловечные пытки над ними. В ноте народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова от 25 ноября 1941 г. говорилось: «Советским Военным Командованием установлены многочисленные факты, когда захваченные в плен, большей частью раненые, красноармейцы подвергаются со стороны германского военного командования и германских воинских частей зверским пыток, истязаниям и убийствам. Пленных красноармейцев пытают раскаленным железом, выкалывают им глаза, отрезают ноги, руки, уши, носы, отрубают пальцы на руках, вспарывают животы, привязывают к танкам и разрывают на части». В ноте приводились многочисленные примеры такого рода.

В ноте В. М. Молотова от 27 апреля 1942 г. говорилось: «На всем протяжении фронта, от Арктики до Черного моря, обнаружены трупы замученных советских военнопленных. Почти во всех случаях эти трупы носят следы страшных пыток, предшествовавших убийству». В ноте опять приводились многочисленные примеры жестоких пыток, совершенных над пленными.

Одновременно планомерному уничтожению подвергалось и мирное население. Миллионы советских людей были уничтожены в ходе карательных операций, были убиты как заложники, стали жертвами политики разграбления, вызвавшей массовый голод и рост болезней. Ответственность за эти преступления несли не только отряды СС, но и значительно более многочисленные и не уступавшие им по жестокости войска вермахта и их военачальники.

Поражения, понесенные немецко-фашистскими войсками зимой 1941–1942 гг. на советско-германском фронте, не остановили попыток Гитлера и его генералов продолжить поход на Восток. Так как предпринятые в первой половине 1942 года попытки Красной Армии развернуть наступление против немецких войск кончились неудачно, 28 июня 1942 г. началось новое генеральное наступление немецко-фашистских войск на Кавказ и Волгу.

Сначала наступление развивалось успешно и, по словам Шпеера, «Гитлер был в восторге. Опять он доказал, что он был прав, а его генералы ошибались, потому что они выступали против наступления и высказывались за оборонительную тактику, лишь порой проводя меры по выпрямлению фронта. Даже генерал Фромм повеселел, хотя в начале операции он говорил мне, что наступление – это для нас непозволительная роскошь». Однако через два месяца наступления Шпеер заметил, что «лица людей в окружении Гитлера помрачнели, а сам Гитлер стал утрачивать свою самоуверенность».

Находившийся в это время не у дел Гудериан внимательно следил за ходом операций. В своих воспоминаниях он писал: «Операции снова проводились рассредоточено. Поставленные при этом цели не соответствовали возможностям наших войск, ослабленных во время зимней кампании 1941–1942 гг. Как и в августе 1941 г. Гитлер преследовал экономические и политические цели, которых он хотел достигнуть еще до того, как будет сломлена военная мощь противника. Овладение нефтяными месторождениями, расположенными в районе Каспийского моря, нарушение судоходства по Волге и парализация сталинградской промышленности – вот те цели, которые служили основанием для принятия этих, не понятных с военной точки зрения, решений в выборе операционных направлений».