В эти дни, вспоминал Гудериан, поступали «особенно неутешительные донесения о действиях русских танков, а главное, об их новой тактике. Наши противотанковые средства того времени могли успешно действовать против танков Т-34 только при особо благоприятных условиях. Например, наш танк Т-IV со своей короткоствольной 75-мм пушкой имел возможность уничтожить танк Т-34 только с тыльной стороны, поражая его мотор через жалюзи. Для этого требовалось большое искусство. Русская пехота наступала с фронта, а танки наносили массированные удары по нашим флангам. Они кое-чему уже научились… Потери русских были значительно меньше наших потерь».

После боев 11 октября Гудериан признавал: «В бой было брошено большое количество русских танков Т-34, причинивших большие потери нашим танкам. Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и теперь перешло к противнику. Тем самым исчезли перспективы на быстрый и непрерывный успех».

28 октября, как вспоминал Гудериан, «нам было передано пожелание Гитлера «захватить нашими подвижными батальонами» мосты через Оку восточнее Серпухова». Однако, как признавал Гудериан, «подвижных батальонов» уже не было. Гитлер жил в мире иллюзий».

Г. Блюментритт писал: «С изумлением и разочарованием мы открыли в октябре и начале ноября, что разбитые русские кажется не подозревают о том, что они перестали существовать как военная сила. Сопротивление противника усилилось и сражения стали все более жестокими каждый день».

6 ноября 1941 г. Гудериан написал письмо, в котором говорилось: «Наши войска испытывают мучения, и наше дело находится в бедственном состоянии, ибо противник выигрывает время, а мы со своими планами находимся перед неизбежностью ведения боевых действий в зимних условиях. Поэтому настроение у меня очень грустное… Единственная в своем роде возможность нанести противнику мощный удар улетучивается все быстрее и быстрее, и я не уверен, что она может когда-либо возвратиться».

После окончания войны из одной книги немецких авторов в другую кочевали обвинения русских морозов в срыве наступления немцев на Москву. Карелл говорил о том, что морозы якобы достигли 54 градусов, а Гудериан писал даже о 68 градусов. О том, что такие морозы превратили бы Москву и Подмосковье в тундру, эти авторы не задумывались. На самом деле, как указывал немецкий военный историк К. Рейнгард, температура воздуха в ноябре под Москвой была на уровне –5 градусов. Ее наибольшее понижение до –20 градусов произошло между 13 и 18 ноября.

Главным фактором, приведшим к разгрому наступавших гитлеровских войск, стала Красная Армия. Маршал Жуков писал: «Нет! Не дождь и снег остановили фашистские войска под Москвой. Более чем миллионная группировка отборных гитлеровских войск разбилась о железную стойкость, мужество и героизм советских войск, за спиной которых был их народ, столица, Родина». Эти качества советские бойцы проявляли в условиях, когда на стороне противника было явное преимущество в численности войск и качестве вооружения.

В то же время очевидно, что германская армия была не подготовлена к зимней кампании и это лишний раз свидетельствовало об авантюризме Гитлера и его военачальников. Генерал Блюментритт признавал, что немецким солдатам «суждено было провести свою первую зиму в России в тяжелых боях, располагая только летним обмундированием, шинелями и одеялами». В то же время, замечал генерал, «личный состав большинства русских частей был обеспечен меховыми полушубками, телогрейками, валенками и меховыми шапками-ушанками. У русских были перчатки, рукавицы и теплое нижнее белье». 14 ноября Гудериан констатировал: «Снабжение войск было плохим… Значительная часть солдат были одеты в брюки из хлопчатобумажной ткани, и это – при 22-градусном морозе! Острая необходимость ощущалась также в сапогах и чулках».

23 ноября Гудериан доложил командующему группой «Центр» фельдмаршалу фон Боку «о том, что 2-я танковая армия находится в весьма тяжелом состоянии и что ее войска, особенно пехотные части, чрезвычайно утомлены; я указал на отсутствие зимнего обмундирования, на плохую работу службы тыла, незначительное количество танков и орудий, а также на угрозу сильно вытянутому восточному флангу со стороны свежих сил противника, прибывающих с Дальнего Востока в район Рязань, Коломна».

Предложение Гудериана о переходе к обороне было отвергнуто. Генерал пришел к выводу, что Браухич, Кейтель и Гитлер являются «сторонниками продолжения наступления».

5-6 декабря началось контрнаступление Красной Армии под Москвой. До этого Красная Армия перешла в контрнаступление в районе Тихвина и Ростова-на-Дону. Попытка повторить молниеносную военную кампанию, подобную тем, что до сих пор с успехом проводились в Западной Европе, окончилась неудачей. Гудериан с горечью писал: «Наступление на Москву провалилось. Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными». Не желая признавать собственных ошибок, генерал писал: «Мы потерпели серьезное поражение, которое из-за упрямства верховного командования повело в ближайшие недели к роковым последствиям».

8 декабря Гитлер подписал директиву № 39 о переходе к обороне на всем советско-германском фронте. Директива предписывала удерживать в руках районы, имеющие оперативно-стратегическое и военно-хозяйственное значение. Однако приказ было невозможно выполнить. Германские войска отступали на запад.

16 декабря Гитлер, вызвав Гудериана к телефону, «потребовал стойко держаться, запретив отходить, пообещал перебросить по воздуху пополнение». Однако отступление армии Гудериана продолжалось.

Отступали и другие армии.

Гитлер винил в отступлении генералов. Он вызвал Гудериана к себе и в течение пяти часов вел с ним спор, убеждая генерала в возможности удержать позиции под Москвой. Гудериан возражал, а потому 26 декабря он был отправлен в отставку.

В течение зимы 1941–1942 гг. были смещены со своих постов командующие всех трех групп германских войск («Север», «Центр» и «Юг») – фельдмаршал фон Лееб, фельдмаршал фон Бок и фельдмаршала фон Рундштедт. В отставку были отправлены генералы Гёпнер, Гейер, Гот, Ферстер, Кюблер. При этом генерал Гёпнер был лишен права носить мундир и ордена, утратил права на пенсию и служебную квартиру. Генерал-полковник Штраус объявил себя больным. Генерал фон Шпонек, командовавший войсками на Керченском полуострове, был уволен за отступление своих войск, затем лишен звания, арестован и расстрелян. В отставку был отправлен главнокомандующий сухопутными войсками фон Браухич. Его место занял сам Гитлер.

Нацистская пропаганда позже уверяла, что лишь твердые действия Гитлера зимой 1941–1942 гг. спасли вермахт от разгрома, а рейх – от поражения. 31 марта 1945 г. Геббельс писал в дневнике: «Генералы сухопутных войск тогда совсем потеряли голову: они впервые оказались перед лицом такого кризиса, а до этого знавали только победы. Вот они и решили отступать вплоть до границ рейха… Если бы мы это сделали, то война закончилась бы, вероятно, еще зимой 1941/42 года».

Хотя Гитлер винил своих военачальников в провале планов «молниеносной войны» на советской земле, на самом деле разгром немецко-фашистских войск под Москвой и их отступление по всему фронту означал крах политики агрессии, за проведение которой были ответственны как Гитлер, так и его генералы. Как и Гитлер, они были виновны не только в развязывании кровопролитной войны против народов СССР, но и в бесчеловечных преступлениях на советской земле.