немаленький, поэтому на поиски похитителя ушло много времени. В конце концов, ее нашли. Как ведьма оказалась в городе и откуда пришла – осталось тайной. До допроса дело не дошло.

После, опрашивая соседей, выяснили, что полгода назад прилично одетая женщина сняла маленький домик на окраине и начала зарабатывать тем, что стирала и гладила белье. Тихая, кроткая, покладистая. Ни с кем не дружила, с мужчинами не встречалась, в гости не звала и не ходила сама.

Соседка, напуганная происходящим в городке, набралась смелости и сообщила местному служителю порядка, что видела, как прачка вывешивала во дворе постиранные вещи, среди которых было детское платьице розового цвета. Именно в подобное была одета последняя похищенная девочка.

Сыскари отправились по указанному адресу. Ведьма, увидев мужчин, сообразила быстро. Счет шел на секунды. Один из сыщиков выстрелил, но она успела перед смертью проклясть всех четверых. И все они погибли в разное время. Кто умер на следующий день, кто через месяц.

Когда жандармы вошли в дом, то в подвале обнаружились все пропавшие дети. Они застыли навечно за маленьким столиком в разных позах. Кто с игрушкой в руке, кто с высохшим куском пирога. Ведьма из них сделала кукол и рассадила кругом за жутким чаепитием. Что случилось и как она стала такой, никто не узнал. Тайну она унесла в могилу.

Тема убийства ведьм стала содержанием второй брошюры. Она называлась: «Как уморить ведьму». Оказывается, раньше это было проблемой. Много лет тому назад, в темные времена, ведьм казнили такие же смертники. Им обещали или деньги семье, или (если вдруг обойдется) послабление в наказании. Редко когда удавалось арестовать или убить ведьму без жертв. Проклятие настигало всех, кто приближался на расстояние взгляда.

Если эти истории правдивы, то я понимаю, почему нас все так ненавидят. Мы стихия, не поддающаяся управлению и контролю. Нас не остановят ни пули, ни тюрьмы, ни виселицы, ни костер. Ведь для проклятия нужна секунда, мгновенье. Любая ведьма, идущая на эшафот, успеет натворить море бед, ведь ей терять нечего. Может быть, поэтому ведьм и перестали казнить? А если и казнили, то быстро, издалека, стрелой, ядом или во сне?

Но одного я так и не поняла: кто дает женщинам эту великую силу? Почему у одних она есть, а у других нет? Ведь несчастных очень много, а ведьм единицы. Многие теряют мужей и детей, но не все становятся ведьмами. И почему стала ведьмой я?

Ничего не помню. Кусок жизни в восемь-десять лет стерся начисто. Как я ни силилась восстановить в памяти хоть что-то – лица матери, отца, бабушек, дедушек, мое окружение, дом, сад, кроватку, любимые игрушки. Пустота. Лишь помню ласковый голос Агаты. Красиво одетая женщина спрыгнула с лошади и взяла меня на руки. С этого момента я живу.

Глава 8

Стояла середина лета. Последние клиенты, пожилая супружеская пара, расплатились и покинули кондитерскую, когда солнце уже зашло за крыши домов. Я повесила табличку «Закрыто» и вошла внутрь. Берта домывала пол, Яна за стойкой подсчитывала выручку за день. Я села за барную стойку и придвинула к себе записную книжку. Предстояло придумать украшение для свадебного торта. Молоденькая восторженная девушка, заказавшая его сегодня, очень просила, чтобы он был самым-самым, чтобы все гости ахнули, а все подруги завидовали. Обещала заплатить в двойном размере… Свадьба через три дня, успею.

Вдруг дверь распахнулась, и в зал вошел Андре. Я удивленно выгнула бровь. Не помню, чтобы у нас на сегодня была назначена встреча…

– Завтра вас двоих вызывают в управление, – похоронным тоном произнес он, протягивая мне конверт с красивой гербовой печатью в виде короны в углу, – на допрос к главе ведомства. Мне приказали доставить повестку и проводить.

Справа испуганно ахнула Яна, прижав ладонь к сердцу. Я осторожно взяла конверт, словно ядовитую змею, не зная, чего ожидать от главного дознавателя. Неужели он решил отомстить таким примитивным способом? Мелко и недостойно для наследного лорда пользоваться служебным положением.

Внутри конверта находился узкий плотный листок, более похожий на билет. Всего несколько строчек.

– Зачем на допрос? Мы ничего не сделали, – залепетала подруга севшим голосом.

– «Как свидетелей по делу архитектора Янковича», – прочитала я громко, обрывая стенания Яны, и добавила, скривившись: – Не переживай, быстро посетим сие почетное учреждение – и домой. Мы ни в чем не виноваты.

Но откуда он узнал? Кто проговорился?

– Да, не виноваты… – эхом повторила Яна.

Андре заметно расслабился. Неужели он боялся, что мы действительно что-то натворили?

– Будьте готовы завтра к восьми, я пришлю казенную карету, – Андре переминался с ноги на ногу, не торопясь уходить. Я не глядя кивнула, вновь принимаясь за эскиз. Через пару минут молчания он произнес:

– Ну, я пошел? – я удивленно подняла голову: он еще здесь?

Лицо начальника стражи странно скривилось – он понял, что я про него забыла. Уголок рта дернулся, Андре молча развернулся и направился на выход.

– Могла бы и угостить его чем-нибудь, – зашипела Яна, легонько толкая меня локтем. – Он смотрел на тебя, как побитая собака, пока ты рисовала. А… – она досадливо махнула рукой, – у тебя камень вместо сердца.

Я задумчиво наблюдала, как Яна быстро собрала в корзинку непроданные пирожки с капустой и мясом и побежала догонять Андре. Отметила мимоходом, что подруга принимает слишком большое участие в наших с ним отношениях. Внутри ничего не дернулось: ни жалости, ни сожаления, ни ревности… Все ведьмы такие бесчувственные или только я?

Здание сыскного агентства вместе с тюрьмой находилось на одной улице с королевским дворцом, просто в разных концах. Дворец на юге, тюрьма на севере. Мы с Яной еще год назад бегали смотреть на огромное сооружение, где живет королева с наследным принцем. Оно было очень похожим на дворец в Выгребе. Такое же помпезное и величественное. Но если в Выгребе дворец дышал древностью, то Корнольский выглядел не очень удачной копией. Да еще и нелепой, ко всему прочему. На фоне маленьких низких домов, высотой не более двух-трех этажей, которыми была застроена новая столица, дворец казался монстром, громадным и неуклюжим. На юге вообще не принято было строить дома выше деревьев, а деревья