– Я даю тебе время до вечера, – холодно проговорил Аскольд. – Ночью мы будем на стенах.

Выслушав Фотия, магистр Варда пришел в ярость. Впрочем, этого можно было ожидать. Фотий и сам был возмущен непомерными требованиями русов. В конце концов, стены Константинополя крепки и высоки, да и защитников в городе вполне достаточно, чтобы дать нешуточный отпор варварам.

– Нам нужно продержаться всего неделю, – твердил как заклинание Варда. – Слышишь, Мануил, только неделю.

– «Бессмертные» требуют обещанного жалования, – со вздохом отозвался епарх.

– А разве им еще не заплатили? – удивленно спросил патриарх.

– Не могу же я платить и тем, и этим, – оскалился магистр. – Казна пуста.

– А оружие горожанам выдали?

– Пока нет, – вздохнул Мануил. – Да и желающих идти на стены среди них не слишком много. Горожане считают, что вносят достаточно налогов на содержание войска, и проклинают «бессмертных», которые не проявляют доблести.

Проклятия горожан сыпались не только на простых воинов, но и на куда более высоких особ, но епарх предпочел об этом умолчать. Магистр Варда и патриарх Фотий, надо полагать, не хуже Мануила знают о настроениях, царящих в осажденном городе.

– Три миллиона – это. много, слышишь, епарх, слишком много!

– Разорение города обойдется нам гораздо дороже, – вздохнул Мануил.

– Палками гони горожан на стены, – приказал Варда. – Раздай оружие всем мужчинам, способным его держать.

– Я сделаю все, что в моих силах, великий, – склонился в поклоне епарх.

Увы, Мануилу не удалось сделать практически ничего. Слухи о невероятной жестокости варваров уже распространились по городу. Из уст в уста передавались такие подробности зверств, совершенных русами в предместьях города, что даже у далеко не робких людей кровь стыла в жилах. За оружие взялись немногие. В густонаселенной столице набрось всего лишь десять тысяч отважных и на все готовых людей, которых епарх тут же расставил по стенам, вперемешку с «бессмертными».

В резерве у Мануила осталось всего лишь три тысячи воинов, о чем он доложил магистру Варде, решившему лично подняться на стены, дабы своим примером вдохновить «бессмертных» на подвиг. Лучше бы он им заплатил. Мануил в который уже раз попытался завести разговор о жаловании, но понимания не встретил. Варда, окруженный рослыми гвардейцами и многочисленными прихлебателями, остался глух к мольбам епарха.

– Ну и где твои варвары, Мануил? – насмешливо спросил Варда, оборачиваясь к епарху.

На лице магистра, освещенном факелами, читалось откровенное презрение, и столь же презрительным был смех свиты, последовавший за его словами.

Смеялись они, впрочем, недолго. Тишину, царившую в округе, вдруг разорвал воинственный вопль, а штурмовая лестница русов едва не сшибла с ног растерявшегося Варду.

– Спасайте магистра! – панически заорал кто-то и тут же поперхнулся, пораженный стрелой.

Епарх Мануил так и не понял, как русам удалось так близко подобраться к городу, но они столь дружно полезли на стены, что перепуганные прихлебатели Варды едва успели скатиться вниз, сильно помяв при этом своего патрона, облаченного в золоченые доспехи. Гвардейцы магистра встретили русов грудь в грудь и даже сумели опрокинуть в ров часть лестниц, чем спасли Варду и самого епарха от крупных неприятностей, может быть, даже от смерти.

– Где твои резервы? – взвизгнул Варда. – Бросай их на стены!

– Пошел вон, – процедил прямо в лицо перепуганному магистру Мануил. – Теперь командовать буду я.

Русы выбрали самое слабое место в обороне города. Здесь стена уходила к морю и по этой причине была ниже остальных. Шум битвы доносился и из других мест, но епарх нисколько не сомневался в том, что это всего лишь отвлекающие маневры, а главный удар будет нанесен именно здесь. «Бессмертные» были захвачены врасплох, но пока держались. Со всех сторон к епарху бежали гонцы с просьбой о помощи, и вскоре от его резерва остались одни слезы. Епарх знал, что «бессмертным» до утра не продержаться и город падет с рассветом. Русы были уже на стенах и вот-вот должны были хлынуть на улицы Константинополя.

– Я приказал раздать оружие монахам, – услышал епарх голос патриарха за спиной.

– Бесполезно, – стиснул кулаки в бессильной ярости Мануил. – Даже если мы устоим сейчас, то повторным штурмом они нас обязательно сомнут. Это мой последний резерв.

Епарх обернулся и ткнул пальцем в жалкую кучку «бессмертных», стоящих чуть поодаль, на ступеньках роскошного дворца.

– И что ты предлагаешь? – потерянно спросил патриарх.

– Надо платить, Фотий, иного выхода я не вижу.

– А я ведь вспомнил, где видел толмача их князя Аскольда, – сказал вдруг патриарх. – Он был в свите епископа Сергия, приезжавшего к нам из Рима пять лет назад.

– Значит, без папы Николая в этом деле не обошлось, – процедил сквозь зубы Мануил. – Будь они все прокляты! И франки, и русы!

Бек Богумил взобрался на стену одним из первых. Ромеи дрались с отчаянием обреченных и едва не опрокинули его хазар, слишком рано уверивших в свое превосходство. К счастью, на помощь беку подоспели русы Листяны во главе с ним самим. Совместными усилиями им удалось закрепиться на стене и потеснить «бессмертных» влево и вправо. У ног бека Богумила раскинулся огромный город, а он никак не мог выбрать время, чтобы бросить на него взгляд.

К ромеям подошло подкрепление. Судя по всему, осажденные снимали «бессмертных» с дальних участков, где натиск русов был не столь велик либо его не было вовсе, и гнали сюда, где успех нападающих становился все более очевидным. Впрочем, и русов на стене становилось все больше и больше, и они стали медленно стекать по окровавленным ступеням вниз, где замер в ужасе беззащитный город.

Богумил после короткой стычки смахнул голову подвернувшемуся ромею и бросился на помощь Листяне, который отбивался сразу от троих «бессмертных».

– Спасибо, бек, – поблагодарил он Богумила. – При случае отплачу той же монетой.

Листяна дышал тяжело, но в его глазах не было испуга. Этот напуск не был для него первым. Надо полагать, этому человеку не раз доводилось попадать в самые отчаянные переделки, но, увы, годы брали свое, и сорокапятилетнему мужчине не просто было угнаться за куда более молодым беком. Впрочем, сил у Листяны было еще в достатке, и он тут же доказал это, перехватив ромейский меч, занесенный над головой Богумила.

– Долг платежом красен, – засмеялся бек и бросил наконец взгляд на царственный город, купающийся в лучах восходящего солнца.

Константинополь был столь велик, что у Богумила дух перехватило. Нет, не зря столицу Византии называли самым большим городом в ойкумене. Ни Киев, ни Итиль не шли с Царьградом ни в какое сравнение и уступали ему размерами в лучшем случае в десять раз.

– К воротам надо прорываться, – сказал Листяна. – Откроем ворота, и город наш.