«Саша, поторопись!»

Лорелея запрокинула голову. Птицы нигде не было. Вот она появилась – но плац уже заполнили солдаты. Каждый держал саблю наготове.

– Сдавайся! Именем королевы, сдавайся! – вопил тот, кто первым обнаружил Лорелею.

Выбор у принцессы был невелик: сгореть заживо или угодить в толпу ощетинившихся саблями солдат. Времени на раздумья не оставалось. Вцепившись в дверь конюшни, Лорелея наскоро помолилась. Взгляд ее уже выцепил в толпе этакую плешь – место с наименьшим количеством вооруженных и разъяренных солдат.

«Я прыгаю», – сообщила она Саше. К облегчению Лорелеи, птица возникла на крыше конюшни, откуда спикировала на солдат.

«Защитить. Заклевать. Растерзать».

Сашины мысли, исполненные ярости, дрожью отдавались в разуме Лорелеи. Саша испустила боевой клич и ринулась на солдат. Первыми получили свое те солдаты, что стояли ближе к конюшне. Саша задействовала когти и клюв; ее стараниями ряды смешались, поднялась паника.

Лорелее этого было вполне достаточно. Она сгруппировалась и прыгнула прямо на солдата, что, отбиваясь от хищной птицы, повернулся к воротам спиной. Эту-то спину и атаковала принцесса.

Вместе с солдатом она упала на землю, привычно и легко подтянула к подбородку колени и, прокатившись клубком несколько футов, поднялась во весь рост. За время этого маневра солдат на плацу прибавилось. Еще несколько мгновений – и уходить будет поздно.

«Стена!» – телепатировала Лорелея, желая, чтобы Саша оставила свои атаки.

«Выход».

Взрослая самка кречета – птица серьезная, особенно во время охоты. Величиной она не уступает сарычу, стремительностью вдвое превосходит пуму, и ничто не может отвлечь ее от потенциальной добычи. Саша пикировала, падала камнем, рвала и терзала всякого, кто мешал или мог помещать Лорелее бежать к стене. Под прикрытием своей любимицы Лорелея проскочила мимо одного солдата, увернулась от другого, что размахивал саблей. Главное – добраться до стены. Кто-то догадливый прицелился в Сашу из арбалета, но она оказалась проворнее, и черная стрела просвистела, не задев белых перьев.

«Опасность. Спасайся».

Лорелея заставила птицу повиноваться. Она добралась до стены и побежала к стыку северной и западной ее частей.

– Именем королевы – стой!

– Убейте ее!

– Оставьте птицу! Убейте девчонку!

Перенеся тяжесть тела на левую ногу, Лорелея оттолкнулась от земли. Через миг левый носок коснулся стены, гибкая ступня укрепилась на крошечном выступе. Дальше было дело техники. Нарушая закон земного притяжения, принцесса устремилась вверх по стене и кувырком полетела через гребень стены, но не на землю, а на ветку ближайшего дерева.

Саша уселась Лорелее на плечо, вцепившись когтями в кожаный наплечник. Птичий разум терзала тревога.

«Прикрывай со спины», – скомандовала Лорелея и бросилась бежать к северо-восточному углу. Габриль и Лео уже должны были справиться с задачей – опустошить гарнизонные склады. Они и справились. Фургоны, груженные мешками с зерном, бобами, яблоками, сушеными овощами и специями, ждали в лесу. Габриль быстро взглянул Лорелее в лицо и отдал распоряжения своим помощникам.

К тому времени как солдаты загнали лошадей обратно в конюшню и затворили гарнизонные ворота, Лорелея, Лео, Габриль и крестьяне, заодно с изрядной долей провианта, успели уйти так далеко, что преследовать их не было никакого смысла.

– Приведи кого-нибудь другого, да помоложе.

Ирина стояла у входа в подземную тюрьму, над грудой мертвых тел.

Тюремный надзиратель поспешил выполнить приказ.

Воздух дышал сыростью, но королева не зябла. Ей было тепло в добротной шубе. Пальцы королевы скользнули по серебристо-серому меху, почуяли сердца волков, отдавших свои шкуры. Мех и теперь еще искрил, будто волки продолжали сопротивляться воздействию магии.

Хотя Ирина по-прежнему ощущала биение магии в крови, всякий раз после сеанса колдовства она была опустошена и обессилена. Ее сердце неумолимо изнашивалось, и боли в груди не на шутку пугали королеву Рэйвенспира.

– Вот, ваше величество.

Тюремщик выбрался из подземелья, толкнул вперед тощую девчонку лет семнадцати-восемнадцати. Грязные патлы спадали девчонке на костлявые плечи, глаза были мутны, а взгляд – бессмыслен. Еще один толчок в спину – и юная узница предстала перед королевой.

Ирина приподняла лицо замарашки, вгляделась в него при свете закатного солнца.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– За какое преступление ты попала в тюрьму?

– Я была голодна.

В голосе девчонки слышался вызов.

Длинные ярко-алые ногти Ирины вонзились в чумазую щеку.

– Испытывать голод законы не запрещают. Пока. Придется повторить вопрос. Итак, за какое преступление ты попала в тюрьму?

– Я воровала еду, – прошептала девушка.

– У кого?

Девушка громко сглотнула, но не ответила.

Королева снова прошлась ногтями по ее щеке. Теперь на коже остались четыре вмятины в форме полумесяцев. Их медленно заполняла кровь.

– Отвечай.

– Я воровала с кухни моего господина. Я была прислугой в доме семейства Ранульф, – произнесла девушка дрожащим голосом.

Ирина отняла ногти от ее щеки, покатала между пальцев капельку крови.

– Неблагодарная тварь. Если ты воруешь у преданного мне дворянина, значит, ты воруешь у меня самой. – Королева подалась ближе к девушке, выдохнула ей прямо в ухо: – Знаешь ли ты, как я поступаю со слугами, предающими своих господ и благодетелей?

Девушка затряслась всем телом, ее колени подогнулись, но тюремщик подоспел вовремя и не дал ей упасть.

Воровка. Паскудница. Мерзавка. Лучшей доли она не заслуживает. Зато ее сердце может оказаться достаточно сильным, чтобы спасти Ирину от себя самой.

Королева ударила девушку в грудь, в солнечное сплетение. Под ладонью забилось сердце.

– Йа-дат, – прошептала королева, и к ее ладоням прихлынула обогащенная магической силой кровь. – Забери у нее, отдай мне.

Светящаяся, как алмаз, королевская ладонь сильнее надавила на грудь юной узницы.

Сердце налилось и качнулось, словно яблоко, готовое быть сорванным. Королеве оставалось чуть крутануть его в ладони. Девушка издала душераздирающий крик, собрала все силы, чтобы защитить свое сердце… Напрасно. Никто не мог противостоять Ирине. Никто до сих пор не явил волю более яростную, чем королевская.

Ирина запрокинула голову. Она упивалась, перекачивая в себя силу и юность узницы. Девушка теряла жар крови, остроту желаний, стремление к свободе – королева пополняла запасы этих качеств. Вскоре лицо девушки сморщилось и пожелтело, волосы стали седыми; еще через несколько мгновений изможденное, выжатое тело рухнуло к королевским ногам.