Но тут сквозь толпу протиснулся милиционер.

— Почему мешаете движению? — строго спросил он. — Что за безобразие?!

Володька опустил скрипку и с достоинством поклонился. Раздались аплодисменты и одобрительные свистки.

— Это не безобразие, — ответила я милиционеру, — это серенада Моцарта.

Поезд под номером тринадцать отходил в час ночи. Вагон у нас тоже был тринадцатый. Честно говоря, мне не хотелось ехать ни в этом поезде, ни в этом вагоне. Но других билетов не было.

Остаток дня мы прослонялись по улицам.

— Нет, ты видела, как меня принимали в переходе? — поминутно спрашивал Володька.

— Да видела, видела, — отвечала я. — Отстань.

— А слышала, как громко хлопали? — не отставал Воробей.

— Да слышала, слышала! — Я думала совсем о другом.

Почему никто не пришел к памятнику Пушкину?.. Что за информация заложена в мое подсознание?.. Откуда взялся этот таинственный фокусник?.. Ну и так далее…

Вагон под номером тринадцать оказался грязным, а проводник — злобным. Он запретил нам спать на матрасах без постельного белья. Так что пришлось Володьке вместо подушки подкладывать под голову футляр со скрипкой, а мне — свои кроссовки.

Воробей сразу уснул, а я лежала с открытыми глазами, вспоминая сумбурные события последних дней. Я чувствовала, что все это только цветочки. Ягодки — впереди.

Монотонно постукивали колеса. Я тоже уснула.

…Проснулась я оттого, что кто — то посвятил фонариком мне в лицо. Мужчина в темной куртке быстро пошел по проходу. Я успела заметить, что у него длинные тонкие руки, похожие на паучьи лапки.

Поезд стоял на каком — то полустанке. В вагоне было душно. Я решила сходить ополоснуть лицо. Когда поезд тронулся, я пошла в туалет. Дверь была заперта, но ждать пришлось недолго. Из туалета вышел тот самый тип, что светил мне в лицо фонариком.

— Девочка, — сказал он, — закурить не будет?

— Бросила, дяденька, — ответила я.

Он не уходил, загораживая проход. Взгляд у него был какой — то странный. "Наркоман", — поняла я.

— Тебя случайно не Эммой звать? — спросил он.

Во рту у меня мгновенно пересохло.

— Нет, не Эммой.

— Расскажи это моей бабушке. — Он больно наступил мне на ногу.

— Убери протез, — с угрозой произнесла я, — а то счас как заору на весь вагон.

— Ну заори, — с вызовом ответил он.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Да, я могла себя поздравить — передо мной стоял настоящий маньяк — убийца. Господи, и зачем я только поперлась в этот дурацкий туалет?

Маньяк схватил меня за плечи и вытолкнул в тамбур. Одна из дверей вагона была открыта. Поезд с грохотом несся сквозь ночь.

Здесь хоть во все горло ори — никто не услышит.

Маньяк вытащил из кармана большие канцелярские ножницы. Они зловеще поблескивали.

— Я люблю убивать ножницами, — сказал он. — Когда я их сжимаю вот так, — он показал как, — мне сразу хочется кого — нибудь убить.

Неужели я сейчас умру?.. Честно говоря, с трудом в это верилось.

— Я наемный убийца, — с гордостью продолжал маньяк. — Киллер. Слыхала о таких? Мне заказали тебя убить. За деньги, разумеется. А за деньги я убью любого.

Грохотала под ветром незапертая дверь. Убийца перехватил мой взгляд.

— Да, — оскалился он в мерзкой улыбочке, — это я для тебя приготовил. Вернее, для твоего трупа. Я выброшу его из поезда, и все будет шито — крыто. — Почесывая кончиком ножниц свое оттопыренное красное ухо, маньяк медленно пошел на меня.

Я попятилась.

Конечно, я перетрусила. Ни у кого ведь нет большого желания умирать.

— Сколько вам заплатили? — спросила я, чтобы хоть как — то оттянуть время.

— Тысячу баксов.

— Немного.

— Так ведь и работка плевая. — Маньяк поклацал ножницами, как заправский парикмахер.

— А кто вам заказал это убийство?

— Ха — ха — ха, — громко расхохотался он. — Ну скажем — одна женщина.

— Женщина?! — поразилась я. — Вы врете!

— Зачем мне врать? — ухмыльнулся убийца. — Симпатичная женщина с черной родинкой. Вот тут. — Он ткнул себя грязным пальцем в щеку.

Дебильная улыбка застыла у него на лице. Я поняла, что наступает самый ответственный момент в моей жизни.

Маньяк, сжав в руке ножницы, кинулся на меня! Я резко ударила его ногой, метя в шею. Но вагон покачнулся, и удар пришелся по челюсти. Он явно не ожидал, что я стану сопротивляться; на какую — то секунду убийца растерялся. Эта секунда меня и спасла.

Я подпрыгнула и уже двумя ногами ударила его в грудь. На сей раз удар получился классный!.. И в этот момент — надо же такому случиться — дверь широко распахнулась, и убийца, не успев даже вскрикнуть, вылетел из вагона. Только я его и видела.

— Эй, ты, свинья немытая! — схватившись за поручни, закричала я в темноту. Потом пошла в туалет и тщательно вымыла лицо и руки.

Итак, меня снова пытались убить. Но на сей раз я хотя бы узнала — кто. Симпатичная женщина с черной родинкой на щеке. Единственный человек, у которого я видела родинку на щеке, был капитан Сидорчук. Но он же не был симпатичной женщиной… "Стоп!" — сказала я себе. Родинка была еще у Элизабет. Точно, точно. Маленькая черная родинка на правой щеке…

Я посмотрела на себя в зеркало. У меня тоже была черная родинка.

— Может, это ты хочешь меня убить? — спросила я у отражения.

Оно задало мне тот же самый вопрос.

Я вернулась на свое место. Весь вагон спал. В том числе и мой телохранитель — Володька.

Я потрясла его за плечо.

— Мухина, опять ты, — недовольно забормотал он сонным голосом. — Ни днем от тебя покоя нет, ни ночью.

— Воробей, — зашептала я ему на ухо, — только что в тамбуре меня хотел убить наемный убийца. Ножницами.

Володька широко зевнул

— А почему не убил? — спросил он, почесываясь.

— Я его из поезда выкинула.

— Ну и правильно сделала, — ответил Воробей и, повернувшись на другой бок, сладко уснул.

В Москве светило весеннее солнышко. Табло показывало десять градусов тепла. Не успели мы войти в здание вокзала, как раздался женский голос, усиленный динамиком:

— Эмма Мухина, прибывшая из Санкт — Петербурга, вас ожидают в кассовом зале у кассы номер три. Повторяю… — И она повторила.