не готов из-за отношений с Татьяной. Мне бы не хотелось с ней расставаться.

– А ты предложи ей съездить с нами.

– Не знаю, согласится ли, думаю, вряд ли. Сомневаюсь также, что у неё загранпаспорт есть вообще.

– Попробуй уговорить, мы можем не торопиться, подождём день-два.

– А давайте пригласим бабушку и дедушку к нам, – родилась у меня, возможно, детская идея.

– Заманчиво, конечно. Они в России не бывали, хотя всегда о том мечтали.

– Давайте попробуем. Попытка – не пытка.

– Понимаешь ли, в чём ещё дело? Ты единственный наследник нашей любви и нашего рода, и нам бы хотелось тебе показать всё то, чем будешь обладать.

– Сказано красиво! Никогда не слышал фразы «наследник любви». Это из французского?

– Нет, Леон, только что родилось на самом, что ни на есть, русском языке.

– То ни гроша, а тут сразу алтын. Мне как-то неудобно о наследстве даже думать-то.

– Но оно твоё по праву, и мы обязаны, чтобы ты всё знал.

– Куда торопиться-то?

– Я тебе всё расскажу, но сначала есть одна просьба, – Жиль заволновался.

– Слушаю внимательно.

– Я твой папа, поэтому прошу называть меня на ты и папой или, на худой конец, Жилем, – еле выговорил он с повлажневшими глазами и с дрожащим подбородком.

Настала пауза. Мне надо было его назвать папой. Почему это так сложно? Я должен был мечтать об этом!

– Ну, сынок! – попыталась поддержать меня мама.

– Хорошо, папа, давай на ты, – выдавил я из себя, как можно, отчётливо.

– Вот и прекрасно! – одобрила мама.

– Спасибо, сын, – поблагодарил отец.

– Что ты хотел рассказать? – напомнил я.

Снова возникла пауза. Жиль собирался с духом.

– Мне недолго осталось жить. Африка не прошла даром, я болен, – с трудом сказал он.

Мама успокаивала его, гладя рукой по плечу.

– Что-то серьёзное?

– Да, мне предстоит операция, исход которой врачи не могут гарантировать. Даже в случае успеха, продление срока жизни незначительное.

Мама положила голову ему на плечо, держась рукой в области собственного сердца.

– Тебе плохо? – спросил я её.

– Ничего, Леон, уже проходит.

– Может, корвалол принести?

– Извини, я его уже весь за сегодня выпила.

– И молчала? Тогда я в аптеку сбегаю.

– Не надо. Мне Жиль дал лекарство, уже проходит.

– Операция срочная? – спросил я отца.

– Назначена на седьмое января.

– Это же через три недели всего!

– Да. Слава Богу, что я успел вас найти, – выдохнул Жиль.

– Клиника хорошая?

– Одна из лучших.

Снова царила пауза. Все задумались. Наверное, об одном и том же, что было всё вроде бы прекрасно, казалось, наступило счастье, но нет, опять проблема. Причём, неразрешимая.

– Когда скажешь, тогда и поедем, – констатировал я.

– Мне понравилась твоя идея пригласить родителей сюда. Я бы хотел показать им не только вас, но и Москву, пройтись с ними по Красной площади.

– А операция?

– Успею, сам же сказал, что есть три недели. Отметим Новый год всем составом в России. Здесь это всегда было веселее, чем во Франции. Родители снегу будут рады, а у тебя, Леон, будет время уговорить Татьяну.

– Отлично, звони в Марсель! А я сниму гостевой дом на базе отдыха с банькой, с прорубью, с ёлкой, с мангалом.

– А, может, здесь? – неуверенно предложил Жиль.

– Зачем на Новый год в квартире сидеть! Там природа, а по Москве я вас покатаю в любое время.

– Договорились.

***

Через два дня мы вчетвером встречали бабушку и дедушку.

В Шереметьево было много народа. Чувствовался предновогодний бум. Всем надо было успеть домой к праздничному столу, к рождественским каникулам, накупив подарков для родственников. Объявили о прилёте самолёта из Марселя.

Мама выглядела взволнованной. Жиль успокаивал, поглаживая ей руку. Таня рассматривала аэропорт.

– Ты здесь в первый раз? – спросил я.

– Да, как-то не доводилось улетать или встречать здесь кого-либо.

– Скоро не только будем встречать, но и сами полетим.

– В смысле? Ты скоро улетаешь?

– Вместе с тобой.

– Странно, я об этом ничего не знаю.

– Бывает.

– И всё же? Я же не чемодан, объясни, пожалуйста.

– Я хочу, чтобы ты отправилась вместе со мной во Францию после Нового года.

– Как интересно получается. Ты спрашиваешь меня, поеду ли я?

– Да, можно и так сформулировать, но надо учитывать моё огромное желание быть вместе с тобой.

– Мне приятно это слышать, конечно, но в каком качестве я должна принять такое предложение.

– Возможно, даже невесты.

– Леон, а не рановато?

– Вот мы и узнаем.

– Действительно, покатаемся и узнаем.

– Таня, ты скажи, согласна?

– Я даже не представляю, что тебе ответить.

– Можно тебе помочь?

– Каким образом?

– Мне не хочется с тобой расставаться ни на один день.

– Ты в себе уверен?

– Абсолютно!

– Вдруг я тебе надоем там во Франции, и ты меня бросишь на произвол судьбы.

– Я похож на непорядочного человека?

– Как сказать, вчера в кафе ты изрядно ко мне приставал с поцелуями.

– Просто не мог собой обладать при виде тебя.

– И решил обладать мной? А вдруг во Франции нечаянно потеряешь самообладание?

– Я уже его теряю!

– Ты считаешь, что я должна согласиться?

– С полной уверенностью в моё чувство.

– Тогда увози меня куда хочешь!

– Тогда ты останешься сегодня со мной?

– Леон! То Франция, то квартира.

– Не квартира, а гостевой дом на базе отдыха.

– Ты проказник и искуситель, вчера меня мучил весь вечер поцелуями, сегодня решил меня напрочь извести.

– Когда ты уезжаешь к родителям, я по тебе сильно скучаю.

– Мы не дадим тебя извести, – вмешалась мама.

– Всё, идут! – добавил Жиль, шурша обёрнутым букетом.

Мои гранд мэр и гранд пэр выглядели счастливой пожилой парочкой. Никакой титульной чопорности. Радостно расцеловались и обнялись с Жилем, который тут же им представил свою жену:

– Сэ мон анже Элен!

– Мари, – попросту назвалась бабушка, целуясь с мамой.

– Жак, – обнял и поцеловал маму в щёчку дедушка.

– Татьяна и Леон, – представил нас Жиль.

Снова поцелуи в обнимку с обворожительной улыбкой на довольных лицах прибывших родственников.

Они очень быстро и много говорили на южном французском, что я не успевал ничего понять со своим без того малым знанием их языка. Отец переводил:

– Им понравилась Москва с воздуха, вся в снегу.

– Мы сейчас отправимся в дом на природе, вот там будет много снега и очень красиво, – объявила мама.

Я взял их чемодан на колёсиках, и вся наша французко-русскоговорящая толпа направилась к выходу к моей семиместной машине. Автомобиль сразу же наполнился новым, видимо, марсельским запахом.

– Они просят провезти их через Красную Площадь, – крикнул мне сзади отец.

– Уи, лё плас руж! – подсказывал дед, кивая головой.

– Нет проблем, – отвечал я, сидя за рулём своего