Сержант Слайн только успел было открыть рот, чтобы заговорить, но Двина опередила его, предоставив ему возможность изображать золотую рыбку.

— Мэдлин, тебе ведь не понравился весь этот разговор об усыновлении, правда? — Она присела на корточки перед Мэдди. — Я не успела объяснить тебе, что из этой ситуации есть еще один выход.

Слайн яростно пыхтел своей «раковой палочкой», покачиваясь с носка на пятку.

— То, для чего раньше требовались один мужчина, одна женщина, одна кровать и «Болеро» Равеля, для многих пар превратилось в бюрократический кошмар. В нашем «цивилизованном» мире живет десять миллионов бездетных женщин, а количество детей, пригодных для усыновления, с каждым годом становится все меньше. Можешь представить себе, какую боль испытывают пары, отчаянно желающие оставить свой след в новом поколении? — Она вытащила из рукава салфетку и аккуратно высморкала нос. — У меня просто сердце разрывается.

Сержант Слайн нетерпеливо вздохнул и зажег еще одну сигарету от окурка. Для него психология была чем-то вроде игры в шарады с очень маленькой степенью достоверности ответов.

— Прелесть частного усыновления заключается в том, что ты сама можешь выбрать приемную мать. Здесь мне видится шанс спасти сразу четыре жизни: супружеской пары, Джека и, что самое важное, твоей, Мэдлин. Я предлагаю тебе начать жизнь сначала. Просто скажи нам, где твой ребенок.

Все глаза сейчас были устремлены на Мэдди, которая, в свою очередь, рассматривала собственную футболку, ожидая, когда закипит чайник.

— В противном случае твое имя будет на ручке каждой чертовой швабры или метелки!

— Детектив! — укорила его Двина. — Следите за собой. Вы проецируетесь! — Она конфисковала у полицейского сигарету и загасила ее. — Сигарета, — заявила она, — это палочка, у которой с одной стороны огонек, а с другой — дурак.

— Вы ничего не понимаете, — взорвался Слайн. — Мисс Большая Умница любит пошутить. Тебе нравится делать из меня дурака перед моими подчиненными? А понравится тебе, если я начну шутить над тобой?

Рот Мэдди открылся еще до того, как она успела сообразить, что происходит:

— Вы слышали историю о том, как одна из заключенных отрезала детективу яйца, чтобы сделать из них сережки? А Двина могла бы вести такие занятия: «Использование сережек. Краткий курс для психов».

Засвистел чайник. Мэдди отряхнула футболку, думая, что ей следовало бы дать себе хорошего пинка. Да что с ней такое? Она сама могла бы вести занятия на тему «Как терять друзей и отталкивать от себя окружающих».

Фигуру Слайна сотрясала крупная дрожь — от кончиков волос до пальцев ног. Двина Хелпс в отчаянии покачала головой. Слайн оттолкнул ее локтем и продолжил свои язвительные проповеди:

— Ты можешь ничего не говорить, если не хочешь, но все сказанное тобой может быть использовано против тебя. Не желаешь встретиться с адвокатом?

* * *

Мало что в жизни дает такую надежду, как пребывание в руках общественного адвоката. Например, полет на борту авиалайнера-гиганта, готовящегося к незапланированному контакту с гималайскими вершинами. Эта мысль посетила Мэдди, пока она ждала своего адвоката Руперта Перегрина в сырой полутемной комнате для посещений, позаимствовавшей свой неповторимый кислый запах у сотен давно не мытых подмышек.

— Послушайте, — перешла она с места в карьер, как только он ввалился в комнату. — Я и так знаю, что они ничего не могут мне сделать. Без тела они бессильны.

— Твоя наивность просто трогательна. — Перегрин поставил свой чемодан и с трудом выбрался из пиджака. — Двое заключенных уже сделали заявление о том, что видели, как ты убивала своего ребенка.

— Что? — жар возмущения от вопиющей несправедливости ударил Мэдди в лицо. — Это же чушь! Зачем им это говорить?

Перегрин опустил свою тушу на ненадежный стульчик, который под ним протестующее застонал и закачался как хмельной. Мэдди решила, что вся мебель, которой доводится соприкасаться с филейной частью работника юриспруденции, издает подобные звуки.

— Тюрьма, мисс Вулф, полна подлых негодяев, стремящихся наладить хорошие отношения с лицами, власть предержащими. — Откинув назад волосы, он проверил, заперта ли дверь на замок. Этот человек обладал целеустремленностью и прямотой крылатой ракеты. — Я бы мог помочь избавиться от этих заявлений и уничтожить соответствующие файлы на компьютере, — он пододвинул стул ближе к своей жертве, — если бы я был в этом заинтересован. Мое предложение по-прежнему, как бы это сказать, — на стол между ними упала вязкая нить слюны, — стоит открытым.

Мэдди не замечала своего рыцаря Защиты Справедливости И Законопорядка в полосатых доспехах. Вчерашняя простуда блестела от мази.

— Если у меня появятся мазохистские настроения, мистер Перегрин, я пойду в магазин покупать себе новый купальник. Дальше этого моя ненависть к себе не распространяется.

— А если отбросить в сторону условности?

Мэдди прикинула, с помощью каких тонких намеков она смогла бы дать ему понять, что не в настроении. Одним из вариантов было разбить керамическую пепельницу о его голову.

— Ответ по-прежнему отрицательный. — Она указала на его поблескивающую корочку герпеса. — К слову сказать, вы в курсе, что ваш энтузиазм заразен?

— В четверг у тебя будет слушание в суде.

Он раскрыл портфель, лязгнув его застежками с такой силой, что Мэдди подпрыгнула на стуле.

— До настоящего момента твое дело выглядело достаточно размыто. Нелегальная иммигрантка, но белая, что позволяет нам вежливо назвать тебя задержавшимся гостем. Единственная улика, связывающая тебя с мошенниками, — краденый бумажник. В такой ситуации ты выглядела вполне благовидно и вызывала слезу жалости. А теперь что? Убийство младенца? Судья даже слушать не станет о выходе под залог без наличия уважаемого поручителя. Мадам, — с этими словами он зацепил коротенькими толстыми большими пальцами хлястик ремня, — мой Маятник Радости ждет вас.

Сердце Мэдди рухнуло в носки.

— Знаете, этот разговор звучит как-то до боли знакомо.

— «До боли знакомо»?! — поморщился адвокат, возвращаясь к профессиональной манере речи. — Меня раздражают оксюмороны. Пожалуйста, не забывайте об этом, мисс Вулф.

Мэдди чувствовала, как в виске скапливается головная боль.

— Руперт?

— Да? — оживившись и заблестев хитрым глазом, он закатал рукава рубашки и обнажил молочно-белые предплечья, покрытые пугающе густой шерстью.

— Пошел ты вместе со своим синтетическим костюмом!

Перегрин зашелся жутким хохотом, хлопая себя по массивным бедрам. Не встретив сопротивления, он накрыл руку Мэдди своей.

— Итак, — его адамово яблоко прыгало вверх-вниз от возбуждения. — Я всегда находил нетрадиционный секс идеальным началом работы над делом.