— Ладно, понимаю, все это выглядит не очень хорошо…

— Вы правильно понимаете, — ввернул Рид.

— …но я говорю правду, — продолжала я, словно и не слышала его замечания, — меня хотят подставить!

Не успела я договорить, как шестое чувство подсказало: Рид и Констелло не прониклись ко мне состраданием. Наверное, сделать такой вывод моему шестому чувству помогла усмешка на лице Констелло. Или то, как Рид презрительно хмыкнул.

— Миссис Риджвей, — осведомился Рид, — вы нас за дураков держите, да?

Я молча смотрела на него. Сперва Рид спрашивал меня о "разных тратах", теперь вот задал такой странный вопрос. Я была почти уверена, что на самом деле он не хочет услышать ответ. Я также была почти уверена, что по моим глазам нетрудно догадаться, что я на самом деле думаю о коричневой парочке, поэтому я быстренько перевела взгляд на пакетик с запиской Кросса.

"А пока мы навеки соединили наши сердца", — гласила она. Соединили сердца, надо же. А ведь старикан был женат. И насколько я знаю, разводиться не собирался, поэтому какая разница, куда и к чему он присоединил свое сердце. Я поморщилась. И кем надо быть, чтобы купиться на этот треп?

Ответ нашелся немедленно: полной дурой.

Увы, было совершенно очевидно, что копы той самой полной дурой считали меня.

— Извините, но вряд ли мы поверим, что против вас плетется заговор, — продолжал Рид. — Это уж больно походит на шизофренические бредни.

Что я могла ответить? Даже у шизофреников есть враги.

— Мне все равно, что вы обо мне думаете, но я говорю правду! Я не знала Эфраима Кросса. — Разумеется, я помнила, что уже раз двадцать говорила эту фразу, но мне казалось, что повторить нелишне. — Поэтому он не мог мне писать. Неужто вы полагаете, что я позволила бы вам обыскивать мой дом и машину, если б знала о письме в бардачке?

Констелло пожал плечами:

— Вы могли позабыть о нем.

— А вам не приходило в голову, что существует куча людей, которым смерть Кросса куда выгоднее, чем мне? — В первую очередь я, конечно, имела в виду миссис Кросс и ее детей. — И уж наверняка такой богатый и влиятельный человек, как Эфраим Кросс, не мог не нажить врагов. Так почему бы, прежде чем набрасываться на меня, не проверить других?

Я не хотела никого обижать. Однако Рид и Констелло немедленно напряглись.

— Миссис Риджвей, можете не сомневаться, мы проверяем все версии, — заявил Рид, тыча в меня пальцем. — И не надо нас учить, как нам следует выполнять наш профессиональный долг.

И тут этот самый профессиональный долг потребовал пройтись по моему дому второй раз. С удвоенной энергией.

Я отреагировала более чем сдержанно. Просто-напросто снова плюхнулась на диван от Этана Аллена и даже схватила каталог «Шпигеля», делая вид, будто активность полицейских меня ничуть не беспокоит. Однако притворяться с каждой минутой становилось все труднее. Особенно когда Рид и Констелло с грохотом открывали ящики шкафов или тяжело топали над моей головой.

Меня так и подмывало ринуться на второй этаж и объявить им, что с меня хватит. В конце концов, пора предъявить ордер на обыск! Но, поразмыслив, я решила не дергаться. Если начну орать и бесноваться, они наверняка воспримут такое поведение как еще одно доказательство моей вины. И тогда их уже труднее будет выпроводить. А то и арестуют за что-нибудь, например за сопротивление властям. Или за нарушение тишины. Или за беспорядок в ящике для нижнего белья. Повод всегда найдется.

Если, конечно, они не нароют новых улик, чтобы арестовать меня за убийство.

Не припрятан ли в доме какой-нибудь порочащий меня пустячок? Уходя, я никогда не забываю запирать дверь, поэтому подбросить улику в дом потруднее, чем в машину. Следов взлома я тоже прежде не замечала. Но разве при таких обстоятельствах будешь в чем-нибудь уверенной?

Однако спустя час я позволила себе вздохнуть посвободнее. Очевидно, все, что можно было отыскать в моем доме и машине, уже было найдено и лежало в герметичном пакетике для еды. Тем не менее копы упорно продолжали свое дело, с невероятной медлительностью обрабатывая каждую комнату. К счастью, мой дом не слишком велик: три спальни и ванная на втором этаже, кухня, столовая и гостиная на первом и небольшой подвал. Будь он попросторнее, эта парочка задержалась бы у меня на год.

И мне пришлось бы платить за них налог, как за постояльцев.

Теперь эти двое топтались в кухне. И что они там надеялись найти? Любовное письмо под тостером? Откровенные фотографии Эфраима Кросса, припрятанные в одной из банок? Непременно в той, где значится: "Сладости".

Если бы Рид и Констелло догадывались, как мало времени я провожу на кухне, то не стали бы торчать там так долго. Наверное, у копов были свои резоны. Основанные на мужском шовинизме. Очевидно, Рид и Констелло рассудили, что поскольку я женщина, то кухня должна занимать основное место в моей жизни.

И попали пальцем в небо. Плиту я не меняла с тех пор, как въехала в этот дом двадцать лет назад. Если б я захотела ее продать, то могла бы с чистой совестью описать ее в объявлении как "почти новую". Даже опустить слово "почти".

Видимо, кулинарные навыки передались мне от мамы. Она не учила меня готовить, только открывать банки и разогревать их содержимое.

Я никогда не делала из этого тайны и впредь не собираюсь. Хотя порою, когда я признавалась на публике в том, какая из меня никудышная повариха, некоторые мужчины и женщины смотрели на меня с ужасом. Видимо, люди до сих пор считают, что если женщина не умеет готовить, то ей следует либо покаяться, либо повеситься, но уж никак не похваляться этим.

Чушь! Если обо мне собираются судить исключительно по тому, как я управляюсь на кухне, то пусть оставят свое мнение при себе.

Я бы не постеснялась выложить всю правду о моей стряпне Риду и Констелло, да они не спросили. Но если парни в синем — или, как в данном случае, в коричневом — любят делать поспешные выводы и шарить на кухне, кто я такая, чтобы вправлять им мозги?

Неожиданно Рид выполз из кухни в столовую, открыл застекленную дверь, ведущую во внутренний двор, и вышел на крытую террасу. Эту террасу я очень люблю. Сидя на ней, можно любоваться цветами соседей, не тратя времени и сил на возню в собственном саду.

Рид довольно долго стоял на террасе, обозревая мой дворик. Но, похоже, соседскими цветами он не любовался. Для этого у него был чересчур недовольный вид. Наконец Рид вернулся в дом, захлопнул застекленную дверь и, не взглянув в мою сторону, двинулся обратно на кухню.

Я догадалась, что Рид делал на террасе. Он проверял, не соврала ли я насчет сада. Видимо, он и впрямь надеялся обнаружить рядышком с тремя помидорными кустами небольшую россыпь цветущих лютиков. Готовых к употреблению в следующем убийстве.

Должно быть, у меня подозрительный вид.

Или того хуже: я выгляжу законченной идиоткой. Потому что какой же убийца оставит лютики в своем саду, после того как он бросил цветочек на колени жертве? Даже самый распоследний кретин, совершив столь гнусное дело, прямиком рванет в свой сад и вырвет с корнем всю желтую поросль.