И вот дубль два: проторчали полчаса на автобусной остановке. Топаем снова марафон вместе с Натали. После захода солнца все города выглядят иначе. Мой портовый квартал безопаснее ебеней, где компания женщин бальзаковского возраста сняла квартиру.

Но раз уж сидим сегодня на пляже, можно догадаться, что все добрались без приключений. Ветрено, штормит, не поплаваешь.

Натали задумчиво:

— Я не моралистка, но все-таки нехорошо спать с одним, а постоянно думать о другом.

— Не о другом, что ты! О чем угодно. Про Алексиса я уже и думать к моменту замужества забыла. Хотя кольнула меня мысль, когда бывший сделал предложение: не пора ли разбежаться.

— Капризная ты барышня: то подсознание жмет, то колготки на голове плохо сидят.

Девочки, сидящие по соседству, соотечественницы, по-русски, по крайней мере, понимают, сворачиваются и уходят.

— Распугали мы молодежь, распугали. И без сашиных титек.

— Идеальная титька должна помещаться в кисть руки.

— Твою или его?

— Да ну, блин, развратница. Моя рука меньше.

С Лапушкой, как с Митричем и Полем, мы познакомились за год до описываемых событий, в Витебске. А в то памятное странное лето она окончила техникум, приехала поступать в вуз и провалила экзамены. Взяла билет на поезд дальнего следования и собиралась навсегда отчалить на Дальний Восток к родне.

Алексис с Дени уехали на практику убирать, подготавливать к реставрации и рисовать исторические руины. С тех пор руины надстроили, украсили, сделали туристическими объектами, и новодел гордо именуется «старинными замками».

Давние друзья, бывшие в курсе моей непростой личной жизни, вытащили меня и Лапушку на озера с ночевкой. Пригласили и свободных парней, чтобы они составили нам компанию. Без намеков и намерений. Шашлыки, извращенство с блинчиками на костре, пиво, лимонад, пляжный волейбол, купание в несильно теплой воде. Вечером снова костер, на котором прожгли огромную дыру в моих «левисах», что, естественно, не добавило дню радости. Большую компанию расселили по палаткам. Все мило и забавно. Пока мы дрыхли, Бо подвесил нашу обувь высоко на дерево и очень веселился, когда мы разозлились. Парни не без усилий обувь с дерева сняли.

Шуточки в духе Бо: как-то он без предупреждения два раза подкинул меня в воздухе с кувырком. Легко. Сальто мортале. Пояснил: акробатический рок-н-ролл. Сказал бы заранее, ты бы испугалась. «А если бы уронил?» «Не уронил бы, на жене натренировался».

Днем Бо и парень, составлявший мне компанию, придумали новую забаву: начали разрисовывать меня углем от костра и помадой. «Бедная девушка, — заметил кто-то из проходивших мимо отдыхающих. — Как они будут потом ее отмывать?». На шею и на пояс мне навесили ножи, дали копье — большую палку; Бо зарылся в песок с пучком петрушки во рту («От меня осталась одна голова! Все остальное съели!»). Хели, моя школьная подруга и жена Бо, фотографировала «дикарей». Потом меня отмывали в озере и оттирали песком. Не самый приятный пилинг.

Пока мы играли в индейцев, у Лапушки случилась любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Через два дня поезд должен был навсегда унести ее из наших болотных с гнильцой реалий. Засидевшаяся в мужененавистницах Лапушка ничего экстраординарного не ожидала ни от судьбы, ни от себя, и даже не сообщила парню, как ее зовут. Мы вернулись домой. Ошалевшая Лапушка стала меня целовать. Она не понимала, что с ней происходит. Я-то понимала. Наша дева была готова переспать сразу с двумя любовниками, и какая-то часть меня совсем была не против.

Приехал «мой новый парень», мы повезли Лапушку на вокзал и стали долго целоваться на платформе. Реально драматическая сцена, впоследствии растиражированная (где только не). Прощаясь навсегда. Это было совсем не так, как целовать мужчину; но хуже всего было то, что мужчиной в данном случае была я. Не знаю, что думали невольные зрители. Хотя нравы 90-х уже отличались от 80-х. Лапушка в слезах укатила, парень проводил меня домой и больше мы не виделись.

Не прошло и часа после отправления поезда, как позвонил телефон. Бедный влюбленный спрашивал: как зовут Лапушку? Какой номер поезда? Какой вагон? Догнал поезд в другом городе, разыскал девушку, снял с поезда и женился. Чудеса случаются. У Лапушки был один билет, у судьбы другой.

Я думаю не без мрачной иронии: за один день совратить девушку, выдать ее замуж и задать сомнительный тон шоу-бизнесу. Кто еще так успел?

А лесбиянки ко мне приставали и раньше, и впоследствии. Одна в косметическом салоне запустила мне руку под блузку и стала поглаживать грудь. Не скажу, чтобы это было неприятно. Но я натуралка.

Вернулись с практики Алексис и Дени. Алексису никто рассказать не мог, но измену он почуял. Заехала Хели отдать фотографии, Алексис начал зло на нее наезжать. («Разбалованный домашний мальчик. Но с характером»). Погуляли втроем с Дени еще пару раз. О новых пассиях Алексис уже не заикался. Безбашенное веселье закончилось. Не знаю, каким бумерангом его долбануло, но он был прибит.

Странный был год. Прошло несколько месяцев, я познакомилась со своим фашистиком. Вышла замуж. Алексис женился через несколько лет. Заматерел. Родил ребенка.

Нам не всегда легко с людьми, с которыми мы имеем шанс прожить счастливо двадцать лет. И у нас гораздо больше шансов прожить эти двадцать лет кое-как с кем-то другим. Мы с Алексисом, как ежи, выставили друг против друга иголки. Мы боялись жертвовать монополией на самих себя со своим ужасным характером и одновременно боялись быть любимыми такими, какие есть, а не такими, какими себя придумывали. Какая разница, кто начал эту игру — мы играли в нее оба.

Через десять лет после сюжета наших опасных связей мы снова встретились.

— Сходил на демонстрации после выборов. Большего дебилизма не встречал: собрали людей, куда идти, никто не знает, появились мутные организаторы-координаторы, дали растяжку, и таскали мы эту растяжку вперед и назад по проспекту. Мой дядька, военный, увидел меня по «Евроньюс» — Леша, куда ты лезешь? Посадят!»

— Вот и ты стал звездой сопротивления на пять минут.

— Лохотрон, а не оппозиция. А ты все борешься против режима. Много там мальчиков?

— Целый офис.

— Как иначе. Вокруг тебя всегда любовь, блядство и революция. Все еще замужем за этим?

— Не могу добиться развода.

Сходили в кино. Он же мне типа троюродный брат.

В юности все непорочны, что бы ни делали, но еще этого не понимают, хотят скорее вырасти. Вырастают. Взрослеют. Мало кому удается оставаться непорочным до конца своих дней.

Мы остались.

— Зачем тебе было ехать во Францию, когда вся Франция