Через пятнадцать минут, когда в моем сознании возмутительная надпись, марающая стену, практически превратилась в часть скудного интерьера, в дверь постучали. Я открыла. На пороге, сунув руки в карманы, стоял Форстад. На капризных губах играла ленивая полуулыбка. Он выглядел жутко довольным, даже захотелось сказать какую-нибудь гадость.

– Неожиданно, – честно призналась я. – Пришел навестить кустик?

– Я свидетель.

– Чего, позволь узнать?

Секундой позже появился перекошенный и белый от ярости Дживс с зачесанными на лоб вихрами.

– Ты чокнутая злобная ведьма! – прорычал он, указав в меня трясущимся пальцем, и попытался протиснуться в комнату, но дорогу ему спокойно перекрыл Форстад.

– Говорите здесь.

– Нет уж, пусть проходит, – проворчала я. – Зря, что ли, приветик отправляла?

– Приветик?! – взвыл Дин и, резким движением подняв прилизанную челку, рявкнул: – Вот это ты называешь приветом?!

Поперек лба, похожие на татуировку, прочертились три крупные литеры с замечательным восклицательным знаком. И нет, бездарь был помечен не тем словом, о каком сейчас все подумали, хотя в сложившихся обстоятельствах оно уместно. Он красовался емким ответом на просьбу о помощи: «Нет!» Коротко и понятно даже Дживсу. Не спрашивайте, как я отправляла это магическое послание, вспоминать стыдно.

– Главное, за что?! – орал он, как потерпевший.

– Вообще не понимаешь? – быстро переспросила я. – Ты написал на стене в моей комнате. Я тоже написала у тебя… на стене. Такой полноценный диалог. Все честно.

– Какая стена? Она вообще рехнулась? – моргнул Дживс и обернулся к другу, следившему за скандалом с таким удовольствием, словно слушал чарующую оперу в столичном театре на Каменной.

Моему возмущению не было предела!

– Хочешь сказать, что надпись написала себя сама?

Я открыла пошире дверь и собралась предъявить непотребный акт вандализма, доказывающий, что в ближайший час Дживсу придется превратиться в маляра-самоучку, если он не хочет превратиться в закопанный в сугробе труп, но побеленная стена над кроватью оказалась девственно-чистой. Ни намека на кривоватую «наскальную живопись», ни единого крошечного мазка!

– Куда она делась? – изумленно пробормотала я, чувствуя себя безумнее блаженной бабки Лилиас. Прошлым летом сумасшедшая старуха вопила перед теткиной таверной, что в следующем году мы все непременно умрем во время раскола грани, окажемся сожранными скиффолсами, потоптанными игуанодонами, а она выживет, потому что умная и красивая.

– Ты – демоны дери – издеваешься, Ведьма! – прошипел Дживс. – Это даже для тебя через край!

Не поспоришь… Выходит, что бедняга пал жертвой моей то ли фантазии, то ли забористой галлюцинации.

– Но надпись только что была здесь! – указала я на стену. – Прямо над кроватью!

– Да неужели?!

Дживс, не поверишь, сама в шоке!

– В качестве компенсации я научу тебя передавать и тушить «приветики». Что скажешь?

– Что ты меня еще лист в красный цвет толком не научила перекрашивать! – рыкнул вандал, который, как выяснилось, вандалом не являлся.

– Ладно, тогда Форстад уберет, – пожала я плечами, мол, добрых дел не навязываю и в феи с прозрачными крыльями не записываюсь.

С ошарашенным видом Дин повернулся к лучшему другу:

– Ты мог потушить надпись?!

– Я решил, что у вас с Ведьмой практика по высшей магии, – нахально заявил он, даже бровью не поведя.

К слову, в комнату Илай так и не зашел, будто у порога была проведена красная линия, запрещающая проникать в жилища бывших девушек. Следил за цирком из дверного проема, привалившись плечом к косяку.

– Дживс понял, что лучше сам будет готовиться к экзамену. Правда? – с нажимом спросила я у парня.

– Ну… – Он шмыгнул носом.

– Давай сюда свой лоб. Превращу тебя в нормального человека и иди с богом, – щедро предложила я и попыталась дотянуться до разрисованной физиономии. Парень отпрянул и, не позволив к себе прикоснуться, с подозрением уточнил:

– Точно уберешь?

– Считаешь меня рейнсверским монстром?

– Нет, обычной ведьмой.

– Я взяла пятиминутный перерыв от причинения зла, – уверила я, что ничего плохого не случится. Если, конечно, он не начнет отбиваться.

– Причинение добра меня пугает больше, – пробормотал Дживс и охнул, когда я шлепнула его по лбу. – Нежнее нельзя?! У меня голова, между прочим, не казенная.

– Нежнее тебе Форстад будет магию тушить, – фыркнула я, следя за тем, как постепенно таяли буквы. – Все. Теперь ты чище, чем был с утра.

– Жжет, – словно маленький ребенок заныл Дживс, потирая лоб, и проверил пальцы, словно магическую надпись ему нарисовали обычными пачкающими чернилами.

– Попроси лучшего друга, чтобы подул, – фыркнула я.

Парни странно переглянулись и оба быстренько отвернулись. Невольно представилось, как Дживс, пряча глаза, приподнимает челочку и подставляет лобик, а Форстад, вытянув пунцовые губы уточкой, нежно дует на невидимый ожог. В страшном сне такое привидится – в кровать ложиться побоишься. Поменяешь подушки, попрыскаешь храмовой водичкой на матрац, но в итоге предпочтешь спать на половике в проходе.

– Вообще, Ведьма, теперь ты мне кое-что должна, – заявил Дживс.

– Уточни? – охнула я, поражаясь людской наглости. Каждый раз одна и та же песня: позволишь аристократам чуточку прихлебнуть из тарелки, а они слопают еду до последней крошки и еще потребуют бесплатной добавки. Воплощение жадности, а не люди!

– Как же компенсация морального ущерба! – выпалил он и боязливо покосился на Форстада, словно проверяя, подстраховывает ли приятель на тот случай, если девушка взбесится и натравит кусачий куст. Мандрагора, к слову, уже давно высовывала из ведра цветок и готовилась ощерить клыки, если шумный визитер попытается приблизиться к чужой территории. Он, конечно, пока не пытался, но травянистый хищник бдительности не терял.

– Какая еще компенсация, труп Дживса?

– Я теперь посмешище всего факультета! – плаксиво поделился он обидой. – Твоя надпись появилась, когда я с парнями в столовке был! Знаешь, как ржали?

– Не представляю.

– Как кони! Форстад не даст соврать.

И хотя мне было в высшей степени ровно, что Дживс превратился в самую смешную шутку сегодняшнего обеда, я все равно покосилась на Илая, словно хотела подтверждения. С трудом пряча издевательскую ухмылку, тот кивнул.

– Вот оно что… – протянула я. – Извинения – достаточная моральная компенсация?

– Шутишь? Я требую помощи в подготовке!

– Ты не в том положении, чтобы требовать, – развела я руками. – Сначала верни, что уже должен.