— Осквернённые, — буркнула она, снова посмотрев на стену.

Осквернённые, точно! Странное определение, но если разобраться, вполне близкое к истине.

— То, что ты проделала в медпункте, как это работает?

— Какая тебе разница, чужак! Всё равно повторить не сможешь, — пленница злорадно оскалила зубы.

Хмыкнув, Хантсман откинулся на спинку стула. Или девка совсем отмороженная, или не понимает, что здесь никто шутить с ней не собирается.

— Послушай, девочка, давай не будем усложнять друг другу жизнь. Или ты засовываешь своё ехидство куда-нибудь поглубже и отвечаешь на мои вопросы, или мне придётся выбивать их из тебя силой. Выбирай.

Пленница свесила с кровати скованные у щиколоток ноги, покрытые сплошь синяками и шрамами:

— Хорошо, я отвечу на твои вопросы, но сначала ты ответишь на мой.

— Не в том ты положении, чтобы диктовать мне условия, — Хантсман кивнул на наручники. — Или в вашем гадюшнике кандалы принято считать привилегией?

Нет, она однозначно осознаёт происходящее: не истерит, пытается выглядеть хладнокровной, но напряжена — это заметно и невооружённым глазом.

— Меня интересует только одно, северянин, что со мной будет, когда ты получишь мои ответы?

Хороший вопрос. А что ещё делать с мутантами, если не отправлять их к предкам, которые их и создали?

— Пока не знаю, но могу предложить целых два варианта: либо получишь в лоб порцию свинца, либо отправишься своей дорогой. Здесь многое от тебя зависит.

— Выходит, если я расскажу тебе всё, что нужно, ты обещаешь освободить меня?

— Ну… можно и так сказать, — невольно передёрнув плечами, Хантсман поспешил приглушить зашевелившуюся совесть. Пуля между глаз ведь тоже освобождение в некотором роде.

Девчонка нерешительно кивнула, в который раз посмотрев в угол за его спиной.

— Хорошо. Что ты хочешь знать?

Все бы допросы так проходили!

— Как мне тебя называть? — не то, чтобы это сильно волновало его, но не называть же её постоянно «девкой».

Пленница молча постучала пальцем себе по брови.

— Да ты издеваешься! Мне что, постоянно это выговаривать?

Недолго поколебавшись, она шумно выдохнула:

— Ну ладно. Твин… Друзья называют меня Твин.

Любопытно, откуда такое прозвище?

— И как работает твоя способность, Твин? — Хантсман сделал акцент на её имени.

— Не знаю, само собой получается. Мне просто… эм… просто стоит захотеть, и время останавливается.

Это что-то новенькое! Разное доводилось слышать об этих «недолюдях», но чтоб такое…

— И как долго ты можешь удерживать время?

Мутант расплылась в злой улыбке:

— Достаточно, чтобы проломить тебе череп, северянин.

И тем не менее, в медпункте ей почему-то это не удалось. Девчонка явно темнит.

— Допустим, я поверил. Но ты же понимаешь, что убив меня, тебе никогда не выйти отсюда живой? Без моего приказа дверь не откроют, а выбить её тебе явно не под силу, иначе не сидела бы ты здесь вторые сутки, плюя в потолок, — Твин в ответ угрюмо шмыгнула носом. Хантсман продолжил. — Ну, раз уж мы друг друга поняли, тогда перейдём к делу. Меня интересует всё, что связано с воющими тенями. Тебе что-то о них известно?

Лицо девчонки вытянулось в удивлении:

— Тебя действительно интересуют какие-то туннельные твари?!

— Я непонятно выразился?

— Да я о них толком ничего не знаю, — пожала она плечами. — Всякие слухи, да и только. Если честно, до недавнего времени я вообще считала их страшилками для мальков.

— Что конкретно тебе о них известно?

— Ну… Они вроде как сводят с ума тех, к кому прикасаются, но мне показалось, что они не просто прикасаются, они… как будто вселяются.

— Вселяются?

— Я… я не знаю. Не уверена. Всё произошло слишком быстро.

— Тогда давай с самого начала. Как ты оказалась в туннеле? Что там произошло?

Пленница замялась, в очередной раз глянув в угол и, словно видя там что-то — или кого-то? — проследила глазами по стене до самой койки, затем нахмурилась и замотала головой. Хантсман ощутил, как зашевелились волосы на загривке. Жуткое зрелище, с этой девкой точно что-то не чисто.

— На что ты смотришь? — палец непроизвольно лёг рядом со спусковым крючком, дуло пистолета уже смотрело на мутанта.

Девчонка резко развернула голову, и зелёные глаза неестественно-ярко вспыхнули… Стоп! Ещё секунду назад радужки её глаз были чёрными, Хантсман готов был поклясться в этом.

— Кем ты себя возомнил, чужак? Думаешь, сможешь запугать меня своим поганым огнестрелом? — мутант разразилась смехом, визгливо-скрежещущим, как ножом по стеклу. — Да я тебя выпотрошу голыми руками прежде чем успеешь квакнуть!.. Что?! Нет, отвали, сама разберусь… Не лезь, говорю! Дура, да он хмарь нам пускает!.. Ты же нас обеих угробишь.

Хантсман резко подскочил, готовясь к худшему. С головой там явно беда, может, не зря её свои же бросили подыхать в туннеле?

— … я сказала, усохни! — рявкнула девчонка, и её глаза снова сделались чёрными, человеческими, а взгляд смягчился. — Расслабься, северянин, наш уговор остаётся в силе.

Да у неё, похоже, раздвоение личности или как там его… Теперь понятно, откуда прозвище. Ну и экземплярчик, мать её! И здесь тут же напрашивался логичный вопрос:

— Могу ли я вообще доверять твоим словам? — Хантсман вернулся на стул, продолжая держать чокнутого мутанта на прицеле.

Та растерянно захлопала глазами, потом натянуто рассмеялась:

— Решать тебе, северянин, но я не сумасшедшая, если ты об этом.

— Заметно… — буркнул он, затем спросил громче. — Так что ты делала в туннелях?

— Мы бежали из замка, но… — она запнулась, и на её лице промелькнула тень. — Но нарвались сначала на плачущих, а потом на псов.

— А подробнее?

— На пути к основному туннелю мы столкнулись со странными псами. Сначала решили, что они дохлые, но потом твари ожили и напали на нас. Когда мы их прикончили, тут же появились плачущие и вселились в троих моих собратьев. Мы с трудом ноги унесли.

Хантсман удовлетворённо крякнул. Пока всё сходится: как раз тех троих он и видел в туннеле.

— Тебе известно, как уничтожить эту дрянь?

— Понятия не имею. Думаю, никто не знает, кто такие плачущие и как их убить. Они просто есть, и лучше им не попадаться. Мне кажется, им вообще плевать, в кого вселяться: псы, осквернённые, может, и люди, а вот что дальше — одной Госпоже известно.

— Какой госпоже? — моргнул Хантсман.