— Ты ошибаешься.

— Я прочла почти все книги в нашей библиотеке. И я сыта по горло личным общением с этими…

— Осторожнее, дорогая, — быстро вставила Айлин.

— …муррами. Утром я забежала на кухню, чтобы быстренько перекусить, а твой кот задрал

хвост и снова обрызгал мою школьную сумку, прямо у меня на глазах! Так что пусть он тоже держится от меня подальше! — Фанни кипела от негодования.

— Во-первых, не надо угроз. Во-вторых, Господин Миш не мой кот, а общественное достояние. И, наконец, к зову природы стоит относиться с пониманием.

— С пониманием? Он меня преследует, за что-то мстит! Мне весь день казалось… — Фанни поочерёдно понюхала обе ладони, осторожно втягивая воздух, — что от меня несёт на всю школу!

— Согласна, это неприятно… Я тебе сочувствую.

— Правда сочувствуешь? Искренне?

— Та-ак, — протянула Айлин. — Что ты ещё натворила?

— Ничего… Просто выбросила сумку в мусорное ведро.

— Третья сумка за месяц? Фанни! Но у нас же есть специальные средства… можно было замыть…

— Думай, что хочешь, — довольно враждебно сказала Фанни, — но я всё равно отсюда уеду. Я не собираюсь тратить свою жизнь на то, чтобы оберегать твоих выдающихся кошек. Она у меня не такая длинная, как у них.

Айлин досчитала про себя до пяти и твёрдым голосом сказала:

— Фанни, ты у меня одна. И, пока не нашлись другие претенденты, остаёшься официальной наследницей дома Монца.

— Да хоть бы уже кто-нибудь нашёлся! Когда-нибудь…

— Быть Хозяйкой мурров — это честь, а не только огромная ответственность, — будто не слыша, продолжала Айлин.

— По школе кто-то разбросал листовки с карикатурами от Детей свободы, и, как всегда, бабушка, ты там главное действующее лицо. Я должна мечтать о такой чести?

У Айлин вспыхнуло лицо.

— Продажные болтуны! Они понятия не имеют, как сложно управлять этим городом…

— Дай мне, пожалуйста, денег, — перебила Фанни, — я куплю новую сумку.

— Я в сотый раз прошу тебя не нарушать законы, и гражданские, и те, что связаны с табуированными вещами: с муррами и тайными знаниями. Иначе каждый решит…

— …что я сошла с ума, раз пришла на занятия с бумажным пакетом из булочной!

— … решит, что теперь ему всё дозволено.

— Стина, конечно же, сразу предложила скинуться мне на сумку! Пока у неё сердце не разорвалось от жалости — к нашей бедности.

— А ты? — заинтересовалась Айлин.

— Не объяснять же, что пакет попался мне под руку на кухне, когда я опаздывала. Сказала, что в моде всё экологичное…

— Ну, и прекрасно. Стина Дрём-Лис может говорить всё что угодно, но поверь мне, скоро все в школе будут ходить с бумажными пакетами. Помнишь, как ты вылила на себя пузырёк репейного масла, а потом не смогла его смыть и породила моду на эффект сальных волос?

Фанни прыснула со смеху.

— Мокрых!

— Но по сути — грязных. Никогда не забуду массовые протесты родителей.

— Бабушка, ты ведь помнишь Виляву? — неожиданно спросила Фанни.

— Это у неё проблемы с математикой?

— Ну, да. Ничего не соображает.

Вилява была новенькой, переведённой в конце года из другой школы. Надо же было так назвать ребёнка. Девочку! Мало того, что фамилия Выскоч… У Фанни никогда не было подружек, её друзьями были книги. Но уже дважды она приезжала из школы вместе с высокой крупной девочкой, очень раскованной. Говорила та без остановки, громко хвалила дом и выглядела как полная противоположность обычно немногословной и погружённой в меланхолию Фанни. Но Айлин была скорее рада их дружбе.

— Да, я помню Виляву.

— Ты же видела, как она… одета?

— Заметила, — ответила Айлин. Тонкое обтягивающее трико невыгодно обрисовывает полноватые формы, вязаная кофта слишком коротка… Всё удручающе ярких цветов. — Мы будем это обсуждать?

— Только чтобы всё исправить, — поспешила объяснить Фанни. — Понимаешь, родители Вилявы не бедные, но не горят желанием тратиться на её одежду, а сама она не слишком хорошо разбирается в моде, носит, гм, безвкусное старьё. Ты позволишь подарить ей новые вещи? Шотка согласилась сшить несколько нарядов, но велела сначала спросить у тебя.

Шотка была их домашним стилистом. Айлин удивилась.

— Прости, удобно ли это? Мне, конечно, не жалко, но что скажут родители?

— Отцу всё равно, а у матери Вилява ни о чём не спрашивает… — Фанни прикусила язык, увидев, как Айлин нахмурилась. — В смысле, она не будет возражать.

— Фанни…

— Бабушка, не надо! Всё будет нормально! Считай это благотворительностью, которой ты уделяешь столько внимания.

— Но они состоятельные люди. Как можно ни с того ни с сего делать подарки их дочери?

— Очень просто! Они даже не заметят. Отец всё время на работе, на стройке, дома почти не бывает.

А мнение матери никого не заботит… Поколебавшись, Айлин кивнула.

— Хорошо, дорогая. Полагаюсь на твоё благоразумие. Увидимся за ужином.

— Спасибо!

Фанни ушла с довольным видом. Внучка редко выглядела счастливой, и Айлин чуть-чуть полегчало. Она позвонила охраннику в холле.

— Хейго, пожалуйста, пригласите доктора Рица в гостиную, если он не занят.

2

Риц… Айлин взглянула на старинный портрет юноши с копной светлых кудрей и длинными, по моде тех лет, бакенбардами. Какой глубокий, проницательный взор… Это был предок их нынешнего семейного врача Эдама Рица, можно сказать, основатель династии. Историю его возвышения Айлин знала с детства.

Некогда один из Монца страдал сильным кашлем. Врач лечил его микстурой, в состав которой входила ртуть, и, как все тогда, увлекался кровопусканием. Благодаря такому лечению, стоившему к тому же немалых денег, больной неудержимо приближался к своему жизненному финалу: маялся от вздутия живота и чах на глазах. По счастливому стечению обстоятельств в доме оказался молодой врач, только что прибывший из-за морей, где он обучался лекарскому искусству. Он указал на истинную, как ему мнилось, причину кашля: нервное истощение, и рекомендовал больному пилюли из зелёного чая, красное вино и телячьи отбивные, приготовленные на решётке. И странная болезнь, и сам способ лечения были дубъюкцам в диковинку, но не прошло и двух недель, как умирающий воскрес к жизни и, конечно же, умолил чудо-лекаря поступить к нему на службу. С тех пор, на протяжении многих веков, семейство Монца вверяло жизнь и здоровье только врачам из династии Риц, а Айлин унаследовала от предков стойкое убеждение, что врачи в массе своей люди безнравственные и невежественные.

С папкой и медицинским чемоданчиком в руках, вошёл Эдам, светловолосый, высокий, тонкий в талии, с худощавым лицом, которое не портили наметившиеся залысины. Подойдя к Айлин, он с достоинством поклонился.

Ему было чуть за тридцать. Серый костюм в мелкую полоску сидел на