Работать Анфиса пошла в четырнадцать лет — санитаркой в больницу. Стыдно ей было сидеть на шее у бабули, что и так выбивалась из последних сил, чтобы прокормиться. А так, глядишь, перепадало из больничных харчей, да и одно-единственное платье, пошитое из трофейного куска ткани, не надо было марать, надела халат санитарки, считай, его и носила каждый день да на ночных сменах.

Медперсонала не хватало, вот и просили девчонку помочь по мелочи. Тут-то и выяснилось, что у нее “легкая рука”. А там она сама подала документы в медучилище, но работу не бросала. Днем училась, вечером бежала на ночную смену, со смены снова на учебы. Через день только домой прибегала переночевать, переодеться да бабуле помочь.

— Клавдия Трифоновна моя, когда я перевезла ее сюда уже в семидесятых годах, ох как скучала по своему старому домику. Говорила мне: “Фиса, ну что ж я как пенек цельными днями в квартире-то сижу. Ни вскопать нечего, ни посадить. Так и помру тут в твоих хоромах от безделья.” И вот тогда я завела свою первую собачку. Тафочку. И заставила Клаву гулять с ней два раза в день. Сама-то я на работе день через день. А ей развлечение какое-никакое. Но ты не отвлекайся сильно. Давай дальше. Ну-ка расскажи мне основные места локализации гладкой мышечной ткани.

Моя Анфиса, родись она на полвека позже, наверняка с ее характером уже была бы владелицей целой сети спа-салонов. Имея лишь среднее профессиональное образование, она сделала себя самым востребованным косметологов в городе, очередь к которой надо было занимать за неделю до визита. Она собирала редкие рецепты масок и кремов, всегда проверяя их сперва на себе, находила связи, чтобы пройти обучение в косметологических клиниках Москвы и Ленинграда в те времена, когда этих клиник и было-то раз-два да обчелся. По блату закупала редкие ингредиенты и никогда не заменяла их на более дешевые аналоги. Могла вложить всю свою немалую по тем понятиям зарплату на покупку нового медицинского аппарата, необходимого для косметологических процедур. И люди шли к ней неиссякаемым потоком.

— Ты пойми, Лизок. Красота женщине столь же необходима, как вода рыбе. Но с красотой не все умеют обращаться. Ее надо терпеливо подманивать и приручать к себе. Конечно, хорошо тем, у кого генетика не подкачала, да еще и лет за плечами с гулькин хвост. А вот что делать тем, кому не повезло с первым или второго уже не осталось? Только внимательно и последовательно, кирпичик за кирпичиком выстраивать свой внешний облик и одновременно чистить все внутренние органы и в первую очередь мозги. Не зря же великая Раневская говорила, что делать пластическую операцию — только время зря тратить на штукатурку фасада при старой канализации. Ты думаешь, сделала масочку, пару массажей, насобираешь на флебопластику и пойдешь красивая? А вот ни хрена подобного. Потому что основа нашей красоты внутри нас, а не на роже.

— Ты сейчас о том, что надо следить за тем, что ешь и пьешь, заниматься спортом, больше бывать на свежем воздухе и вообще вести здоровый образ жизни?

— И это тоже, разумеется. Как ты понимаешь, здорового человека сделать красивым раз плюнуть. Но самое главное, что надо себя любить, чувствовать себя желанной, счастливой. И уверенной в себе. Помнишь, мы с тобой как-то ходили в ресторацию и там к нам подсела одна моя приятельница.

— Да, помню. Люба, вроде бы? Очень импозантная дама.

— Она самая. Так вот эта самая Любаша попала ко мне, когда ей было лет восемнадцать. На нее без слез взглянуть невозможно было. Она себя просто ненавидела. Все зеркала в доме разбила, в институт отказалась поступать, хотя девчонка очень умненькая была. Ни с кем не общалась, не дружила, у меня на приеме садилась в уголок, закрывала глаза и ни словечка никому не говорила. Я ее когда чистить начинала, клиентки смотреть не могли, чуть в обморок не падали, там живого места не только на лице, но и на шее, спине не было. И я посмотрела на нее и сказала: “Детка, давай так. Я тебя вылечу примерно за год. Но ты должна меня слушаться досконально. Вот что скажу, то и будешь делать, даже если тебе покажется, что мое требование смешное или не имеет отношения к тому, чем мы занимаемся. И если через год ты посмотришь на себя в зеркало и тебе не понравится результат, я верну тебе все деньги. Договорились?”

— И что? Вылечила?

— Ха! Ее через год даже знакомые не узнавали. Красивая, улыбчивая, общительная. Словно другой человек родился.

— Ты крутышка, Анфиса.

— А то!

— Слушай, ну вот ты говоришь, надо любить себя, чувствовать желанной и счастливой… Прости, а ты сама?

— А что я?

— Ну, ты же всегда была и сейчас до сих пор красавица. И точно себя любишь. А почему ты не вышла замуж? Ты же… офигенская, — спрашиваю я, хотя знаю, что она очень не любит вопросы о своей личной жизни.

Женщина отворачивается, задумчиво почесывая разомлевшего на ее коленях пса.

— А я собиралась, детка. Даже платье пошила. У самой дорогой портнихи города, из ткани, которую мне привезли на заказ аж из Италии. Не представляешь, какое красивое было платье.

Она снова замолкает и невесело усмехается.

— Ресторан уже был заказан, гости приглашены, с машинами договорилась — целых пять черных “Волг”, по-богатому. А за две недели до торжества он ушел от меня к другой. Сказал, что еще раз как следует все обдумал и понял, что ему нужен кто-то попроще. Кто будет варить ему борщи и молча собирать разбросанные носки.

Из нее будто кто-то вынимает стальной стержень, что держит ее королевскую осанку. Сгорбившись, она утыкается лицом в ухо начавшего поскуливать Принца и глухо заканчивает:

— И я понимала, что он оказался слабаком, но так больше и не смогла никого к себе близко подпустить. Любовники были. И немало. Куда без них женскому здоровью. А вот до свадьбы уже я теперь отношений не допускала.

— Получается, ты все же его любила?

— Получается, что да. Но сфокусировалась не на том. Не на своем. А своего так и не нашла. Или не разглядела из-за раненной женской гордости. Да что уж теперь сожалеть? Я постаралась стать счастливой вопреки ему и той, что согласилась варить борщи. И знаешь, я была счастлива. Я обожала свою работу. Летела на нее каждый раз, как на праздник. Уставала за четырнадцать часов, как собака лесная, но все равно улыбалась. Представляешь, из-за меня и толп моих клиентов директор был вынужден выдать мне связку ключей от помещения, потому что я приходила к семи утра, и меня уже ждали люди, и уходила после девяти вечера, последняя. Уборщицы меня терпеть не могли, потому что не могли вовремя убрать наши кабинки косметологов. Так я даже договорилась, что после своих смен сама буду убирать.

Она светло улыбается своим воспоминаниям и качает головой.

— Один раз смена выпала на тридцать первое декабря. А клиентки мои как с ума в тот день сошли. Последняя на девять вечера была записана. Убежала от меня, толком не смыв последнюю маску и в бигудях, которые ей накрутили девчонки из женского зала в восемь вечера. А мне ж еще убрать все надо было. Так я домой зашла без пяти двенадцать. Только и успела, что руки помыть, да шампанское открыть.