…Рассматриваю фотографии начала XX века: отрезок КВЖД, Хинганская петля — вдали сопки, покрытые лесом, растительность по краям дороги… Очень похоже на Россию, на сибирский ландшафт.

Соборная площадь с Московскими торговыми рядами — словно в каком-нибудь большом провинциальном российском городе. Гостиница «Ориант» с вывесками в первом и втором этажах: «Фурор иллюзий», «Паровая и колбасная фабрика Гурченко и Кислое», «Специальный парфюмерный магазин», «Французская парикмахерская».

Товарищество «Сунгарийские мельницы» — на первом плане люди с мешками, переброшенными за спину, почти деревенский плетень, на заднем — здание, поражающее своими размерами, за неказистым забором.

Цирк Боровского на Пристани.

Китайская улица (угол Биржевой), где красовалось помпезное здание художественного театра К. Г. Ягджегло «Декаданс».

Кафе «Пляж» на Сунгари — о нем вспоминает харбинец Б. Козловский: «С утра до позднего вечера кафе… было переполнено. Тихо подплывали лодки; тяжело будоража воду, подходили переполненные катера или лихо подлетали моторные лодки, выбрасывая на берег все новых и новых посетителей. Особенно хороши были «подвесные ложи» кафе. Из них открывался роскошный вид на реку, город, окрестности. А самое главное, уют и прохлада!

Отличная кухня ресторана удовлетворяла самый изысканный вкус, хотя цены прейскуранта были ниже, чем в другом подобном кафе. По вечерам в кафе играл оркестр-джаз, и любители танцев с наслаждением танцевали на свежем воздухе. Вряд ли в Харбине можно было встретить человека, который хотя бы раз не побывал в кафе «Пляж»».

Кафе было перестроено после наводнения 1932 года. На фотографии, по всей вероятности, запечатлено здание до реконструкции — во всяком случае, на ней не увидишь ни подвесных лож, ни кружевной веранды в стиле ампир, ни лонгшезов на крыше. Но видны вдали очертания большого города, заводские трубы, а на первом плане женщины в легких платьях, в туфлях на каблучках, над одной из женщин раскрыт китайский зонтик. Они идут от реки, но неужто в те времена на пляж ходили в таких платьях и туфлях? Или, может быть, они, оказавшись неподалеку, просто заходили в кафе? Здесь, как сообщают вывески, можно купить молоко, сливки, напитки, пиво.

На другой фотографии железнодорожный мост КВЖД через Сунгари — ажурный, красивый. Два парохода, на одном из которых, судя по одежде, китайцы.

На третьей сани «толкай-толкай» на замерзшей реке Сунгари — зимний ландшафт, тоже напоминающий Россию. Г. В. Мелихов вспоминает: «Зимой, когда реку прочно скует лед, достопримечательностью Харбина и Сунгари становился особый, «специфический», имевшийся только в Харбине зимний вид транспорта… Это были широкие деревянные сани на металлических полозьях, с высоким сиденьем-скамейкой, рассчитанным на двух пассажиров. Вы садитесь на эту покрытую меховой полостью скамейку, лицом к движению; саночник укрывает вас еще одной меховой полостью, расстегивает ее, а сам становится на запятки сапей. И, отталкиваясь длинным шестом-багром от ледяной поверхности реки, начинает все быстрее и быстрее подталкивать санки вперед. Движение осуществлялось по заранее расчищенным на льду дорожкам, ведшим к различным пунктам «того берега»… Китайцы-саночники «толкай-толкай» были подлинными виртуозами своего дела — никаких толчков, рывков при движении не ощущалось, сани неслись вперед плавно, с большой скоростью, просто летели по льду. И это упоительное ощущение стремительного движения вперед, в уютном тепле, в ясный солнечный день, какие обычно бывают в Харбине зимой, на ослепительно белом снегу, при морозе в 35–40 градусов, свежем воздухе, несущемся в лицо, — невозможно забыть!»

Очень торжественно отмечалось на берегу Сунгари православное Крещение. К этому времени, по воспоминаниям Лидии Владимировны Вертинской, река глубоко промерзала, во льду выдалбливали крестообразную прорубь, над которой устанавливали вырубленный из льда красивый большой крест. «Священник и диакон вели церковную службу, и мы, русские, горячо молились, восхищаясь смельчаками, которые окунались в прорубь с освященной водой. Народу приходило много, китайцы тоже с интересом наблюдали за происходящим обрядом».

По воспоминаниям Г. В. Мелихова, впервые праздник Крещения Господня отмечался на Сунгари в 1921 году. До этого Иордани сооружались во всех харбинских храмах, там же происходило и водосвятие. А после 1921 года и до середины 1950-х Крещение отмечалось все более и более торжественно. «Крещенский день был самым «Русским днем Харбина». В этот день на центральных улицах появлялись люди, которые в другие дни здесь никогда не бывали, — писала русская газета «Шанхайская заря» в 1940 году. — … Клетчатые шали, пуховые платки, сибирские бело-розовые «пряничные» валенки, полушубки и шубы, а то и тулупы, вязаные и причудливо расшитые кожаные варежки и рукавицы — таково одеяние этих русских людей. Лица многих как бы сошли с нестеровских или суриковских полотен — кудлатые и длинные, совсем патриаршие бороды, обветренная кожа, крупные черты лица, волосы в скобку.

А речь — настоящая русская «окающая» или «екающая», но круглая, слегка нараспев, с забытыми уже нами речевыми народными живописными частицами.

Россия без всяких псевдоприкрас шла в Харбине в крестном многотысячном ходе в день Крещения…»

И это 1940 год!.. Читаешь словно о другом веке, о другой реальности. Как же все сохранилось, как сберегалось в этом городе с «руссейшим обликом»…

И еще фотографии…

Здание вокзала, построенного в 1903 году. Первое большое здание Харбина. К нему ведет прямая, как луч, дорога от Свято-Николаевского собора.

Японский храм в Харбине.

Китайский храм в Харбине.

Это уже экзотика — такие храмовые сооружения можно до сих пор видеть в городах Японии и Китая.

Японская высшая начальная школа — здание величественное, построенное углом, который венчает своеобразная башня с круглой крышей. Это, скорее, европейская архитектура, нежели традиционно восточная. Впрочем, кое-какие элементы Востока ощущаются.

Старое Харбинское кладбище с братскими могилами русских воинов, у одной из могил — скорбные лица близких.

Лица, лица, лица: мужчины, женщины, дети; люди, Родившиеся здесь, на полосе отчуждения или приехавшие сюда строить новый город — такой русский по своему укладу, с такими привычными зданиями, вывесками на русском языке.

«Хоть похоже на Россию, только все же не Россия», — спустя много десятилетий сложит песню совсем не об этих краях известный бард.

Смотришь на фотографии и — вспоминаются, как-то особенно остро ощущаются эти слова: «…только все же не Россия». И с годами все сильнее крепло это ощущение. Особенно у тех, кто оказался в Харбине в эмиграции. Они не строили, не совершенствовали этот город, они не работали на КВЖД, прокладывая новые пути для прогресса, цивилизации. Их занесло сюда смерчем русской революции и Гражданской войны — думалось, ненадолго. Оказалось — на десятилетия…

И надо было вживаться не просто в иную реальность, как пришлось это тем, кого занесло во Францию, Чехию, Германию, Америку, а — что гораздо труднее! — в обманчиво-привычную, иллюзорную.