Юра с облегчением увидел свою Дульсинею, Митьку и его подругу стоящими на подоконнике.

Друзья незамедлительно поспрыгивали с небольшой, в общем-то, высоты. Потом долго искали Изю, оказалось, старый ночью уполз в свою лавку, предоставив более молодому поколению разбираться с дамами.

Вот так красиво обрисовал события Юра.

– Ну а трактирщик? – спросил я.

– Трактирщику скормили версию его собственной вины, да они не первый раз горят, так что горевал только до опохмела, а потом жизнь опять показалась в радужном цвете, они же с Изей компаньоны, у них еще лавка осталась…

Я потянулся за котелком и долил себе чайку.

– Так, мужики, у меня новости тоже есть, разборки с Совхозом придется нам отложить, – и я рассказал о наших новых заботах.

– Интересная ситуация, – сказал Юра, задумчиво поглаживая расцарапанную щеку.

– Так эти лемминги двигаются с юго-запада? Но тогда первым разорению подвергнется Совхоз, и это событие может изменить наши планы, да, а вот дальше как они пойдут, какова ширина фронта движения? – бормотал он вроде для себя.

– Ладно, Юра, не заморачивайся, завтра с утра соберемся и поедем оборонять добро возможных союзников.

* * *

Ночью мне снилась Настя, девочка с Рябинового хутора, и так мне с ней было хорошо, что утром проснулся во влажных штанах. Да-а, надо решать эту проблему.

Ребятам даже позавидовал – съездили, разгрузились, хоть подавальщицы не бог весть какой товар, но все ж облегчение. Вот еще парадокс: лошадь имею, а почти все время вожу в поводу. Вот как сейчас: пробираемся по лесу, Ворон уже, кажется, привык и не спотыкается о каждую валежину, но все же обидно, хочется галопом по лугу или дороге, чтоб ветер в ушах и слезы из глаз от встречного воздуха. Наконец вышли из леса, и кони неторопливой рысью (я-то один, а ребята на Соловую вдвоем взгромоздились) попылили напрямки к Гадючьей балке.

Подъехали к месту встречи за полдень. Подготовительные работы уже были завершены, скрады искусно замаскированы ветками деревьев, а сами труженики полдничали.

– Ба! Знакомые все лица. – На пригорке, рядом с Ефимычем, стоял Верста, с видом полководца обозревая в бинокль заречные просторы. Пришлось здороваться.

– А, здравствуй, здравствуй, вояка, слышали про ваши дела, у нас тоже стычка с совхозными была. Сынка совхозного старосты не добили. Вот он со своими, после разборки с твоим дедом, к нам пожаловал. Ну и получил по сусалам, пятерых совхозных положили, – хвастал рыжий верзила.

– А своих?

– Что своих?

– Своих сколько положили?

– Налетел неожиданно, наши бойцы на заставе его отряд проворонили, – посмурнев, признался Верста.

– Мы тут прикинули, как оборону держать будем, – увел разговор в сторону Ефимыч. – У Лосиного брода, как в самом мелком месте реки, антоновские поставили скрады, здесь самое узкое место для переправы, а дальше вдоль реки поставим цепочку дозорных…

– Нет, Ефимыч, я предлагаю конных дозорных послать на ту сторону, а напротив совхоза поставить скрытный пост где-нибудь на пригорке, хотя бы у того оврага, где мы девку с парнем допрашивали (это я Версте). Как только кабаньи мутанты дойдут до Совхоза пост нас предупредит.

Да, инициатива наказуема… Старшие согласились с моим разумным предложением и послали в дозоры нашу троицу.

Порешили – Митьке сидеть в секрете у Совхоза, а я с химиком в конном дозоре поглядывать.

* * *

Ночь, блеск воды в лунном свете, и мы с Юрой едем вдоль берега на переправу. Вообще река у нас неширокая, в самом узком месте у Гадючьей балки всего метров двадцать, но почти везде в два человеческих роста глубиной, поэтому и едем к Лосиному броду. Митька убежал еще днем, только сейчас, наверное, добрался до совхозных окрестностей. Юра в седле держится неплохо, туманно говорит, что была практика.

– А почему ты думаешь, что лемминги пойдут именно здесь, может, после Степного они свернули на восток или на запад? – прервал он молчание.

– Нет, за Степным, что на запад, что на восток болота и топи, так что им прямая дорога сюда, без еды мутанты долго не протянут, да и беженцев нет, значит, жители удрать не успели, а вот все ли погибли, не знаю, возможно, кто-то и спасся. Ну да бог с ними. Ты лучше мне вот что скажи. Почему животные, ну хотя бы эти твари, быстро расплодились после катастрофы, а люди нет, я же в книжке читал, что пятьдесят лет назад животные вымирали, а теперь вроде вымирают остатки людей?

– Ты знаешь, сколько максимально может родить детей женщина? – спросил Юра и, видя мое неопределенное пожатие плечами, продолжил: – Десять-двенадцать, а обычно двоих, а кабаны за один помет приносят до двенадцати, а пометов этих у свиньи по жизни может быть десяток или более. Похоже, эти мутанты – потомки кабанов, только выросли на радиоактивной почве. Кстати, та кошка, которую ты пристрелил, похоже, из тех же краев, кушала кабанчиков. Но когда они стали мигрировать, сбежала сюда. Кабанчики толпой ее и сами могли скушать. Ну а насчет других животных ты, наверное, уже понял, они тоже плодятся гораздо быстрее людей, да и не уничтожают особей своего вида, как делаем это мы.

Юра замолчал, вглядываясь в блеснувший в свете луны перекат Лосиного брода.

– Стой, кто идет? – раздался грозный окрик из кустов.

– Лемминги…

– А это ты, Степ, ну как, на разведку?

– Нет, в Совхоз, свататься…

– Что, правда? – Лысый Череп даже из кустов вылез, ну и умник.

Я приветливо улыбнулся и, соскользнув с седла, повел Ворона через перекат.

Мы ехали по пересеченной местности в сторону Совхоза. Ночь еще не перевалила на вторую половину, когда мы услышали выстрелы.

«Так, началось», – подумал я и бросил Ворона в галоп. От поселка нас отделяло метров четыреста, и отсюда уже была видна шевелящаяся темная масса, напиравшая со всех сторон на поселок. Слышались истошные крики и одиночные выстрелы, в дальнем конце селения заработал пулемет и смолк. Наверное, патрон бракованный попался – обычная беда автоматического оружия. Вдруг я увидел отделившиеся от общей массы фигуры людей, бегущих во всю прыть в нашу сторону, что-то мне подсказывало, что это Митька, да еще с сестрой. Не усидел, стервец, в дозоре, но я его не осуждал, будь это моя сестра, я поступил бы так же. Направив Ворона к беглецам, на скаку подхватил девку и забросил поперек седла. Митька привычно уже вскарабкался на лошадь сзади Юры, и мы неспешной рысью поскакали назад к броду.

* * *

Предрассветный туман стелился над рекой, противоположного берега еще не было видно, мы, то есть дружина хутора, сидели в скраде. Не переговаривались: по реке звук далеко слышно… И пока делать нечего, расскажу о последних событиях.

Митька на посту не усидел, как я и предполагал, решил разведать поближе. Зная расположение дома старосты, он пробрался к нему с тыла. Новую собаку завести хозяева еще не успели, и он вполне спокойно пробрался в помещение, где содержались рабы, но найти без шума сестру не удалось. Пробираясь меж спящих девок, он наступил на руку именно своей сестре. Та вскрикнула, и поднялась полная буза (Митино выражение), короче, когда выскакивал с сестрой из дома, столкнулся с молодым хозяином. Опережая не успевшего вскинуть ствол противника, Митька врезал ему по яйцам и помчался, таща за руку сестру, вдоль улицы, естественно, взбаламутив людей и собак. Он мчался по улице, вдогонку стреляли, и тут Митька увидел серые тени, замелькавшие между домами, это были мутанты… Как он выбрался, сам не помнит, но пришлось дать пару очередей, чтоб отогнать нахальных тварей, и все же его подранили. Лишь отъехав поближе к броду, на безопасное, по моему мнению, расстояние, я смог осмотреть глубокую рану от клыка на Митькиной ляжке. Кровь из раны еще текла, черная и тягучая. Впрочем, на каком охотнике нет отметин? Главное, заражения не допустить. Поэтому я обработал края раны водкой и наложил целебную мазь на основе подорожника, ромашки и степного сабура.[7]Затем туго перебинтовал ногу чистой тряпицей. Все, теперь Митька будет как новенький.