Пропаганда, разумеется, рисовала жизнь вернувшихся совсем иначе. Журнал Korean Pictorial в декабрьском номере 1972 г. опубликовал фотографию семьи Ко в статье, озаглавленной «Моя исполненная счастья семья»[36]. На фотографии семья собралась за столом в атмосфере домашнего уюта. Глава семьи стоит и смотрит на светящихся довольством жену и двух дочурок, а бабушка держит на руках младенца-внука. Все хорошо одеты, все улыбаются. Комната обставлена мебелью, в кадре большой радиоприемник, очевидно, новейшей модели. В статье Ко Гён Тхэк говорит, что, оказавшись в 1929 г. в Японии, столкнулся с трудностями и дискриминацией. Переезд на родину положил этому конец. «Нет сейчас семьи счастливее, чем моя», – цитировал его слова журнал. В статье также говорилось, что старшая девочка в семье Ко Ён Хи танцует в знаменитом ансамбле «Мансудэ» и получила медаль из рук Ким Ир Сена.

На следующий год Ко Ён Хи поплыла обратно в Японию. Летом 1973 г. в числе 36 артистов ансамбля «Мансудэ» она отправилась в двухмесячное турне, 60 концертов которого проходили в Токио, Нагое, Хиросиме, Фукуоке и на родине Ён Хи, в Осаке.

Во время турне ее настоящую личность начали скрывать. В просеверокорейской газете «Чосон Синбо» девушку называли Рю Иль Сук, отмечая, что она солирует в танце, поставленном на песню «Родные азалии». Корреспондент называл ее звездой труппы, но не смог взять у нее интервью, потому что товарищи по ансамблю бдительно ее опекали.

По возвращении из турне красавиц-танцовщиц из «Мансудэ» стали часто приглашать на разгульные вечеринки Ким Чен Ира – танцевать для его гостей.

Как позже вспоминала одна артистка ансамбля, Ким Чен Ир воспылал к Ко Ён Хи страстью и на застольях усаживал рядом с собой. «Ким Чен Ир настолько потерял голову, что нередко приезжал на репетиции посмотреть, как она работает», – пишет бежавшая из Северной Кореи артистка в своих мемуарах[37]. Ён Хи все чаще пропускала репетиции, и среди артистов поползли слухи, что она живет с Ким Чен Иром или даже родила от него. Ко Ён Хи и Ким Чен Ир «поженились» в 1975 г.: судя по всему, этот союз так и не был официально оформлен, но именно в таких словах потом описывала события сестра Ён Хи. Отношения Ко Ён Хи и Ким Чен Ира сильно улучшили общественное положение семьи Ко. Отец Ён Хи стал директором сувенирной фабрики в Мангёндэ и жил в столице до конца своих дней, скончавшись в 1999 г. в возрасте 86 лет.

Фудзимото, вспоминая знакомство с Ко Ён Хи, отметил, что она была эффектная, как Саюри Ёсинага и Сэцуко Хара – японские актрисы, прославившиеся красотой. Это сравнение, несомненно, польстило бы северокорейскому вождю, помешанному на кино.

Однако Ко Ён Хи была не просто престижным приобретением. С мужем она часто засиживалась допоздна над бумагами, высказывала свое мнение. Говорят, однажды она заслонила вождя собой, когда пьяный телохранитель навел на него оружие. Может, она и родилась в Японии, но показала себя настоящей патриоткой, верной не только Северной Корее, но и своему могущественному мужу.

Вторая встреча повара Фудзимото с детьми оказалась более удачной. Дело было в синчхонской резиденции, все собрались в большом саду. Фудзимото запускал воздушного змея. Дети восторгались. «Отлично. Спасибо Фудзимото, змей летает», – сказала мальчикам Ко Ён Хи. Ким Чен Ын развеселился, и этот эпизод, видимо, помог немного растопить лед. Примерно через месяц его попросили стать для мальчиков «приятелем». Это его изрядно удивило. Он – взрослый мужчина, они – мальчишки-несмышленыши. Но отказаться не было возможности. Может быть, думал Фудзимото, дело в том, что он иностранец и потому своего рода диковина. Детей восхищали его кроссовки: у него были Nike Air Max – верх крутизны в начале 1990-х гг. Ким Чен Ын спросил, настоящие ли они: видимо, привык, что люди носят контрафактное. Фудзимото заверил его, что не пользуется подделками.

А может быть, дело в том, что повар старался их немного развлечь. В конце концов, других возможностей у них в их придворной изоляции было немного.

При первой же возможности Фудзимото брал детей и Ко Ён Хи на рыбалку ловить окуня с личной яхты вождя. Всякий раз, когда Фудзимото удавалось поймать рыбу, маленький Ын, еще дошкольник, требовал дать спиннинг ему в руки и радостно кричал: «Я поймал!»

Побывав в 1991 г. с матерью в Японии, мальчики заболели этой страной. Ко Ён Хи отправилась с детьми в Токио с фальшивыми бразильскими паспортами. Несмотря на то что Япония считалась заклятым врагом Северной Кореи, там оставалась многочисленная корейская диаспора.

Так что пока государственная пропаганда усиленно разжигала в корейцах ненависть к Японии, Ко Ён Хи делала покупки в Гиндзе, славящемся роскошью районе самых дорогих магазинов в центре Токио, и доверяла свою жизнь людям, которых дома считали «империалистическими захватчиками». Детей она сводила в токийский Диснейленд, и там мальчикам понравилось летать на подвижном кресле трехмерного кино. Это их настолько увлекло, что Ко через своих помощников справлялась о цене такого аттракциона. Как пояснил мне Фудзимото, она хотела установить этот механизм дома, в Северной Корее. Но даже для семьи северокорейского диктатора платить такую огромную сумму было немыслимо. Братья и годы спустя часто вспоминали поездку в токийский Диснейленд и все аттракционы, которые они посетили, пытаясь решить, какой же из них самый увлекательный.

Еще мальчики как будто начали немного учить японский. Ким Чен Ын в разговоре с Фудзимото как-то заметил: странно, что японцы в разные часы по-разному здороваются (доброе утро, добрый день, добрый вечер), а у корейцев одно приветствие на любой час.

Однажды Ким Чен Ын попросил Фудзимото написать на японском слово «волна». Он как раз учил китайские иероглифы, которые послужили основой и японской, и корейской письменности, и хотел выяснить, одинаково ли это слово пишется по-китайски и по-японски. Фудзимото гадал, кто же мог обучать мальчиков японскому.

Позже, когда весь двор вождя находился в вонсанской резиденции, Ким Чен Ын попросил двух молодых женщин из персонала спеть для Фудзимото две японские песни. Это знаменитые песни о тоске: одна – о девушке, которую чужестранцы увезли из родной Иокогамы, вторая – о матери, льющей слезы в разлуке с ребенком.

Фудзимото потом задумался, не были ли сами эти женщины жертвами похищения. Не обучала ли монарших детей Мэгуми Ёкота, японка, похищенная в подростковом возрасте по дороге из школы? В то время ей было бы под 30, а песни как раз подходили девушке, насильно увезенной из родного дома.

В другой раз Ким Чен Ын принялся рисовать Башню Чучхе – обелиск с факелом на вершине в центре Пхеньяна, монумент северокорейской идеологии самодостаточности, опоры на собственные силы. И пока рисовал, попросил Фудзимото рассказать о Башне Токио, красно-белой и ажурной, похожей на Эйфелеву; построенной в 1950-х гг. Башня Токио скоро стала символом послевоенного возрождения Японии. Ким Чен Ын попросил Фудзимото нарисовать ее и оценил готовый рисунок как отличный. Затем бережно убрал в тот ящик стола, где хранил и свои рисунки. Фудзимото это понравилось. Мальчик становится ему все ближе, а симпатия ребенка укрепляет статус повара при дворе.