Выехав из перенасыщенной транспортом столицы на междугороднюю трассу, Лев до отказа придавил педаль и помчался на предельной скорости, наслаждаясь ощущением полета, почти позабытым в путешествиях по бесконечным пробкам.

Благодаря такому скоростному режиму в Боровое он прибыл в четвертом часу дня, и его предварительные планы имели все шансы на осуществление.

Село Боровое явно не принадлежало к числу передовых хозяйств. Проезжая по улицам, Лев видел много заброшенных домов, да и те, которые выглядели обитаемыми, не производили особо приятного впечатления. На всем лежала печать запустения и нищеты.

Оказавшись в центральной части населенного пункта, он увидел здание, по всей видимости, призванное выполнять функции административного. По крайней мере, на фасаде его красовалась выцветшая вывеска с надписью «Сельсовет», приколоченная сюда, наверное, еще красными комиссарами.

Заглушив двигатель, Гуров вошел внутрь и, не встретив ни одной живой души, направился по длинному коридору, уводящему из небольшой прихожей куда-то вглубь помещения. По обеим сторонам коридора находились какие-то двери, и вскоре до слуха полковника донеслись обрывки некоего эмоционального разговора, происходившего за одной из них.

– А я тебе что тут могу? – почти кричал расстроенный мужской голос. – Нет у меня сейчас машины! Нет, и все! Сам не знаю, на чем завтра поеду. Макарыч не шарит в этих делах, а Колька с утра лыка не вяжет, хоть водой его отливай. Некому ремонтировать. А что Сеня? Про Сеню ты мне даже не говори. Сеня мне прошлой весной под самую пахоту два трактора так уделал, что я уж думал, вообще в металлолом их сдавать придется. Сеню я к технике на пушечный выстрел больше не подпущу. Вы что хотели? – Этот вопрос пожилой мужчина, сидевший за столом и разговаривавший по телефону, адресовал появившемуся в дверях Гурову.

– Здравствуйте, я бы хотел пообщаться с кем-нибудь из местного руководства.

– Подожди, Василич, тут ко мне пришли, я попозже перезвоню. Ну я – руководство, – вновь обратился мужчина к полковнику. – Что вы хотели? Вы кто, вообще?

– Полковник Гуров, – солидно проговорил тот, разворачивая удостоверение. – Я из Москвы. Мне необходимо встретиться и поговорить с одним человеком, который, по моим сведениям, проживает здесь, и я очень надеюсь, что вы мне в этом поможете.

– Эх ты! – проговорил мужчина, изучая невиданную «ксиву». – Правда, что ли, полковник? Дела! И кто же это из моих так провинился, что аж полковники из Москвы за ним приезжают?

– Надеюсь, никто. Моя цель – просто уточнить некоторые факты. Вы… простите, как ваше имя-отчество?

– Егор Кузьмич. Егор Кузьмич Шохов. Председатель я.

– Очень приятно. Так вот, Егор Кузьмич, я разыскиваю некоего Бориса Чугуева и буду очень признателен вам, если вы подскажете, где он находится в данный момент.

– Бориса Чугуева? – удивленно поднял брови председатель. – Так нет у нас такого.

– Как это нет? – оторопел Лев.

– Да так, очень просто. Уж я-то своих всех наперечет знаю. Раз говорю нет, значит, нет.

– Но постойте, как же так! У меня совершенно четкие сведения, – в замешательстве проговорил Гуров, только сейчас осознавая, что, в сущности, сведения эти не такие уж четкие и совершенно не обязательно, что все сказанное ему в беседе с Азимовым – чистая правда. – Борис Петрович Чугуев, село Боровое, Орловская область. Работает в лесничестве.

– А-а! – воскликнул председатель. – Так это вы про Леху! А я-то и не понял сначала, что это за Чугуев. Это – Леха! Чугуев-то. А Борька – он Зиновьев. Зиновьевы их фамилия. А за Леху сестра его вышла, Лариска. Только помер он быстро, Леха-то. Пил много. И помер. Лариска же в Москву укатила, а фамилию, видать, ту же оставила. Чугуева то есть. А Борька – он Зиновьев.

– Так значит, лесника, который работает в подведомственных вам структурах, зовут Борис Зиновьев? – для верности уточнил Гуров.

– Да, Борис. Именно, как вы и сказали, Борис Петрович. Я после этого и догадался, о ком вы говорите. Только он не мне подведомственный. Контора у них в Орле, а я так, для удобства. Промежуточное звено. Живет он здесь, Борька, вот ко мне и обращаются, зарплату передать, вопрос какой-то решить. А начальство у них в Орле.

– Часто ему приходится туда ездить?

– Борьке-то? Да почти никогда. Раньше еще хоть отпуска оформлял, а теперь и это неинтересно. Считай, вообще из сторожки не вылазит. Даже в деревне не появляется. Как жена умерла, так и перестал появляться. Даже дом забросил. Дом-то неплохой у них был, кирпичный. Да что был, он и сейчас стоит. Заброшенный только, без хозяев. А кому там хозяйничать? Детей-то у них не было. Сама Маша не больно любила в чащобе сидеть, не то что Борька. А ему нравилось. Да и нам неплохо. Леса здесь старые, сушняка много, чуть что – пожар. А дерево, оно, сами знаете, как возьмется, потом его не остановишь. Хоть с вертолетов заливай, хоть с самолетов. А с Борькой – ни одного пожара. Считай, уж и позабыли мы, когда последний раз огонь видели. Нет, насчет лесника вы мне даже не говорите, лесник здесь нужен.

– Отчего же, я полностью согласен, – поспешил поддержать его Лев. – Тем более что, судя по вашему рассказу, Борис и по натуре очень подходит для такой работы. Не каждый выдержит полное одиночество в глухом лесу. Он, наверное, человек не слишком общительный?

– Борька-то? Как есть дундук. Каждое слово из него клещами вытягиваешь.

– С сестрой они тоже мало общались?

– Да почти совсем не общались. Он помладше ее будет, Борька-то. Года на два, что ли. Так они и по детству не больно-то дружили. Дрались больше. Потом Лариска замуж вышла, с Лехой стала жить. Рано выскочила, лет в семнадцать, кажется. С тех пор свою семью, можно сказать, совсем позабыла. Борис и узнал-то о том, что она в Москве, чуть не через полгода после того, как она уж уехала. Он тогда в техникуме учился, на побывку только сюда приезжал.

– То есть не очень дружная была семья?

– Нет, совсем не дружная. Да и родители пьяницами были.

– А Борис как, не пьет? Одному-то посреди леса страшно, наверное. Мало ли что может случиться. Тот же пожар. А он без сознания.

– Почему не пьет? Тоже пробавляется помаленьку. Как все. Что он, не человек, что ли? Только Бориска-то, он меру знает. Принял свое – и на боковую. Утром встал – как огурчик. Ни скандалов, ничего. Маша никогда не жаловалась. А уж когда умерла она, не знаю, может, и больше стал пить. Я ж и не видел его не знай сколько. Говорю же, после смерти Маши он из сторожки-то этой своей и не вылезает. Даже за продуктами не ходит, все с курьером ему отправляю. Тоже еще, важная персона. А куда денешься? Через меня деньги перечисляют, отчет спрашивают.

– А жена его давно умерла?

– Да с год уж, – задумавшись, как бы подсчитывая что-то в уме, медленно ответил председатель. – Да, в прошлом августе хоронили ее, вспомнил. Как раз лук убирали, мне руки до зарезу были нужны, а они тут со своими поминками. Три дня полдеревни не просыхало. Да, в августе это было. Вот, почитай, с того времени я и не видел его, Бориску-то. Как засел в своей берлоге, так и носу не кажет.