— Значит?..

Дарлинг поднес кабель поближе к глазам. Металл был срезан, срезан чисто, будто скальпелем. На кабеле не было никаких следов того, что его глодали или трепали зубами.

— Прокушен, — ответил Вип. — Прокушен прямо насквозь.

— Прокушен?

Дарлинг осмотрел воду.

— Господи, какая же тварь может иметь такой рот, что прокусывает насквозь сорок восемь оплеток нержавеющей стали?!

Майк ничего не говорил. Дарлинг жестом велел ему снова включить лебедку, и через несколько минут поднялся второй кабель.

— И эта исчезла, — проговорил Вип, потому что вторая ловушка тоже пропала и кабель снова был прокушен насквозь.

— И эта, — повторил он, когда появился следующий кабель, и следующий, и следующий. Все ловушки исчезли.

Теперь Дарлинг увидел поднимающиеся грузила, но и с ними было что-то странное, поэтому он попросил Майка остановить лебедку и подтянул остаток троса вручную.

— Господи боже, — проговорил Дарлинг. — Только посмотри.

Одна из ловушек была закручена вокруг грузил, вдавлена в них так сильно, как будто вся масса была сплавлена в плавильной печи.

Они вытянули исковерканную массу и положили ее на палубу: это была мешанина из укрепленного сталью троса, проволоки и свинца.

Долгое время Майк пристально разглядывал снасть, а потом сказал:

— Господи, Вип, что за сволочь сделала это?

— Наверняка не человек, — ответил Дарлинг. — И не животное. По крайней мере, не те животные, что я когда-либо видел.

Они не разговаривали, пока разбирали снасть, сворачивая отрезки кабеля, связывая их веревками, выбрасывая светящиеся химикаты, заталкивая последние сажени троса в пластиковый барабан.

Дарлинг мысленно перебирал животных, пытаясь найти такое, которое могло бы иметь достаточно силы и желания так исковеркать снасть.

Он даже обдумал предположение Майка, что это мог быть человек, какой-нибудь рыбак, который был зол, чувствовал обиду или зависть, — хотя он не мог себе представить, что у Випа Дарлинга есть нечто способное вызвать зависть у кого бы то ни было. Или просто кто-то имел склонность к разрушению ради самого разрушения. Нет. Он сомневался, что есть на свете человек, способный на подобные дела, и был уверен, что никто не станет тратить на это время. Это попросту бессмысленно.

Что в результате оставалось? Кто мог прокусить насквозь кабель, состоящий из сорока восьми оплеток нержавеющей стали?

Отчасти Вип надеялся, что они никогда не узнают об этом.

Для Дарлинга было очевидно, что природа хранила в себе много неведомого. Когда-то, более двух десятков лет назад, он был членом экипажа на танкере, державшем курс вдоль берегов Южной Африки, когда неизвестно откуда, при спокойном море и устойчивом давлении, вдруг возникла бродячая волна, которая воздвигла стофутовую стену перед судном. Ни капитан, ни кто другой на судне никогда не видели ничего подобного. Не зная, что предпринять, они вошли прямо в эту стену воды, которая сомкнулась над судном и потопила его, стремительно бросив ко дну. Если бы за три минуты до этого Дарлинга не послали за чем-то на «воронье гнездо», он бы пошел ко дну вместе с судном. Но вместо этого его смыло за борт, и он дрейфовал на крышке люка в течение двух дней, пока каботажное грузовое судно не подобрало его.

В другой раз в Австралии он и еще несколько матросов бежали с судна после того, как узнали, что капитан увлекался узо и мальчиками, и пустились на поиски сокровищ в малонаселенных районах. Они познакомились с семьей, проводящей отпуск в небольшом автофургоне, и однажды днем, зайдя в фургон, обнаружили, что все члены семьи мертвы — убиты тайпаном, ядовитой змеей, которая нападает ради самого нападения, убивает ради самого убийства.

Постепенно Дарлинг пришел к выводу, что природе безоговорочно доверяться нельзя, довольно часто она поворачивается к тебе зловещей стороной.

У Майка не было подобного опыта, и он чувствовал себя беспокойно, сталкиваясь с неизвестным. Он не особенно расстраивался, когда сам не мог найти объяснения явлениям, но ему не нравилось, когда и Вип не предлагал таких объяснений. Майк просто ненавидел, когда Вип говорил: «Не знаю». Он предпочитал состояние уверенности, создаваемое чувством, что кто-то несет ответственность, кто-то осведомлен обо всем.

Поэтому теперь он испытывал беспокойство.

Дарлинг заметил признаки этого: Майк избегал смотреть ему в глаза, он сворачивал отрезки кабеля слишком тщательно. Дарлинг знал, что ему придется облегчить страдания своего напарника.

— Беру свои слова обратно, — заявил Вип. — Думаю, это была акула.

— Почему ты так думаешь? — спросил Майк, желая верить, но нуждаясь в том, чтобы его убедили.

— Ну, так должно быть. Я только что вспомнил: читал в «Нэшнл джиогрэфик», там говорилось, что некоторые акулы могут вложить в укус силу в двадцать тонн на квадратный дюйм. Это больше чем достаточно, чтобы перекусить наши кабели.

— А почему она не уплыла вместе с ними?

— Не было причин. В кабеле нет крючков. Она просто все время плавала вокруг и откусывала кабели один за другим, — убеждал Дарлинг самого себя.

Майк подумал немного и протянул:

— О-о-о!

Дарлинг взглянул на небо. Он испытывал странное желание, желание бросить все это и отправиться домой.

Но солнце все еще взбиралось вверх, еще даже не наступил полдень, а Вип уже сжег горючего на двадцать пять — тридцать долларов. Если они отправятся домой сейчас, то потеряют пятьдесят долларов, ничего не имея взамен, кроме затруднительного объяснения с аквариумом. И поэтому Вип вынудил себя спросить у Майка:

— Как ты смотришь на то, чтобы попытаться окупить наши дневные затраты?

Майк ответил:

— Положительно.

И они вместе начали снаряжать трос для глубинной ловли, трос с наживкой, посаженной на большие крючки.

Может быть, они выловят что-нибудь стоящее для продажи или просто что-то годное для еды. Даже если они просто выловят что-нибудь, это будет лучше, чем отправиться обратно к пристани и признать, что еще один день потерян впустую.

Мысль об этом угнетала Дарлинга. В нынешние дни сама рыбная ловля, которая когда-то приносила удовлетворение и в случае неудачи, стала попросту тягостной. Вип возвращался в те места, где вырос, где прекрасно проводил время и о которых имел приятные воспоминания, а теперь обнаружил, что все заасфальтировано и превращено в автостоянку.

Все, что теперь приносила рыбная ловля, это напоминание о том, как хорошо было раньше.

Дарлинг прочел все старые описания того, что собой представляли Бермуды, когда на них появились первые поселенцы. В те времена острова изобиловали птицами и свиньями. Птицы были исконными обитателями островов, и некоторые, например бермудский буревестник каху, были такими глупыми, что садились на головы людей и, казалось, только и ждали, чтобы их схватили и отправили в кастрюлю. Свиньи не водились на островах до приезда первых поселенцев. Некоторые из них были выпущены на берег капитанами судов в предвидении того времени, когда потерпевшие крушение и выброшенные на берег моряки будут нуждаться в пище. Другие же животные доплыли до берега при кораблекрушениях. Они прекрасно существовали, питаясь птицами и яйцами.