Тем не менее мы часто не осознаем социальное давление, которому подвергаемся. Мы ссылаемся на собственные интересы – это общее название для широкого толкования психологических привычек, защищающих наше достоинство от болезненной реальности. Вот особенно выразительный пример самодеструктивного поведения, когда мы привыкаем думать, что менее других подвержены влиянию извне: «Я не следую за толпой. Я не подвержен влиянию рекламы. Я выбираю собственную политическую позицию». Однако признаки такого влияния могут быть малозаметны. Джон Барг[11](социальный психолог нового поколения) однажды собрал испытуемых, решивших, что они будут проходить языковой тест. Но одной группе представили список слов, многие из которых имели отношение к старению, а контрольной группе дали в основном нейтральные слова. Настоящий эксперимент заключался в фиксации времени движения двух групп после выполнения задания. Те испытуемые, которые читали слова, связанные со старостью, проходили через зал медленнее остальных. Очевидно, что чтение слов о старении заставило их бессознательно почувствовать себя старше. Во втором эксперименте испытуемым предлагали грубые слова, а контрольной группе таких слов не предлагали. После прочтения всех списков участники должны были вернуть бумаги помощнику экспериментатора, разговаривавшему с коллегой. Читавшие грубые слова немедленно обрывали его разговор. Этот феномен, который устойчиво повторялся, Барг назвал эффектом хамелеона – это бессознательная склонность подражать действиям, чувствам и мнениям окружающих{42}. Можно предположить, что мы предпочитаем подражать людям с более высоким положением, например звездам телевидения. И не забываем, что все это совершает «непроизвольное Я», поэтому мы бессознательно попадаем под всевозможные влияния, даже не понимая этого, хотя можем и сознательно копировать тех, кто нам нравится или вызывает уважение.

Эксперименты Милгрэма, о которых мы уже упоминали, – знаменитый и устрашающий пример силы социального влияния. Стэнли Милгрэм, психолог Йельского университета, в случайном порядке разделил волонтеров-студентов на две группы: «учеников» и «учителей». При этом «ученики» были в курсе своей роли в эксперименте, и их отправляли в соседнюю комнату. «Учителей» просили задавать «ученикам» простой тест на память. За каждый неправильный ответ они должны были применить к «ученикам» наказание – постепенно усиливающийся электрический разряд (с шагом в 15 вольт). «Учителя» пробовали на себе разряд самой низкой интенсивности, чтобы иметь представление о его воздействии. В соответствии со сценарием «ученики» должны были давать множество неверных ответов. С увеличением неправильных ответов заряд получаемого напряжения нарастал, а «ученик» начинал кричать и жаловаться. Эти крики были заранее записаны на пленку. Затем «ученик» начинал бить ногами в стенку. Когда же напряжение достигало определенного уровня, «ученик» начинал жаловаться на боль в сердце, а потом замолкал совсем.

Милгрэм обнаружил, что 65 % его испытуемых завершили эксперимент на максимальной отметке 450 вольт, даже учитывая, что это значение было отмечено ярлыком «опасно»{43}. Многие из них чувствовали себя плохо и выражали беспокойство, но ведущий говорил им что-то вроде: «Эксперимент нужно продолжать». И большинство испытуемых подчинялись. Полученная цифра (65 %) многократно повторялась в разных последующих испытаниях, отличавшихся по определенным культурным параметрам. В некоторых африканских и южноамериканских странах процент «повиновения» был ниже, но большая часть европейских стран показала тот же результат, что и в США{44}. Эти эксперименты проводились в ранние 1960-е годы, когда в памяти людей был еще свеж холокост. В целом их интерпретировали как способность людей отказаться от моральных норм перед лицом власти, или, как в нацистской Германии, когда негласные законы становятся нормой.

На человеке, который не осознает силу подобного влияния, оно может сказаться очень пагубно. Мы подвергаемся насильственному воздействию телевидения и видеоигр. Наблюдая за ними, мы демонстрируем все нарастающее агрессивное поведение, испытываем чувство ярости, транслируем агрессивные мысли и проявляем все меньше сострадания. Одно исследование проводилось над участниками в течение 15 лет. В результате обнаружилось, что дети, смотревшие больше телепередач со сценами насилия, к 20 годам в три раза чаще были осуждены за преступления{45}. Они также чаще совершали насильственные действия в отношении своих партнеров и других людей. Демонстрация сексуального насилия повышает вероятность мужского насилия в отношении женщин. Проведение эксперимента в комнате с висящим на стене ружьем повышает количество электрических разрядов, которым мы готовы подвергнуть другого человека{46}. Если мы живем в сообществе с высоким процентом разводов, то с большей вероятностью можем развестись. Если мы бессознательно запрограммированы на мысли о деньгах, то становимся более эгоистичными, обособленными и необщительными{47}.

К сожалению, простое прочтение всех этих фактов не сделает нас менее подверженными влиянию. Эгоистические интересы заставят забыть об этом через несколько дней или думать: «Слава богу, я не такой». Формирование привычки подвергать сомнению едва уловимые влияния требует постоянных усилий. Практика навыков осознавания, описанная в следующей главе, даст возможность быть более объективными к самим себе, лучше осознавать испытываемое нами давление и действия, противоречащие нашим собственным принципам.

Мы уже говорили о склонности помнить о себе хорошие вещи и забывать то, что не делает нам чести. И что еще хуже, нашему «непроизвольному Я» прекрасно удается не только искажать, но даже создавать воспоминания.

Мужчины, как и женщины, помнят меньшее количество сексуальных партнеров, чем было у них на самом деле{48}. Они помнят гораздо больше сексуальных отношений с этими партнерами, чем было в действительности, и убеждены, что использовали презервативы чаще, чем на самом деле. Люди также помнят свое участие в голосовании, хотя не делали этого; они помнят, что голосовали за выигравшего кандидата, хотя могли выбирать и другого; они помнят свои большие пожертвования на благотворительность, чем на самом деле; они помнят, что говорили и делали их дети в детстве, хотя они этого не делали и не говорили… Одним словом, вы поняли, о чем речь.