– Пусть ваши крики будут услышаны как молитвы и хвала Аллаху, – сказал им Махди. – И пусть ваши богатства станут подношением его славе и могуществу.

Когда на телах несчастных жертв уже не оставалось живого места для цитат из Корана, судьи стали прижигать раскаленным железом их гениталии. После этого их тащили к большому фонтану во внутреннем дворике, привязывали к тяжелой деревянной табуретке и медленно опускали, пока головы не скрывались под водой. Когда жертвы начинали задыхаться и терять сознание, их вынимали на поверхность, давали немного отдышаться и повторяли процедуру. Экзекуция продолжалась до тех пор, пока несчастные не падали на землю без сознания, после чего судьи приходили к выводу, что наконец-то узнали всю правду об их сокровищах.

Абдуллахи повел своего господина в гардеробную дворца, временно служившую им в качестве сокровищницы, и с гордостью показал все, что удалось собрать за это время. Там стояли мешки и сумки с монетами, дорогая посуда из золота и серебра, из цельных кусков горного хрусталя и аметиста, инкрустированна драгоценными и полудрагоценными камнями. Повсюду лежали большие тюки шелка, шерсти и дорогого атласа, украшенного золотыми нитями. Громоздились шкатулки с украшениями из бриллиантов, изумрудов и сапфиров. Там были и фантастические фигурки из Африки, Азии и Индии и даже изображения древних богов, тысячи лет пролежавшие в древних гробницах и украденные гробокопателями. Увидев их, Махди гневно нахмурился:

– Эта мерзость оскорбляет Аллаха и любого правоверного мусульманина! – Его обычно тихий голос вдруг стал подобен грому, отчего все притихли, а халиф задрожал от страха. – Уберите их отсюда, разбейте на тысячи кусочков и бросьте в реку!

Пока десятки людей бросились выполнять его приказ, Махди повернулся к Осману и улыбнулся как ни в чем не бывало:

– Я думаю только о том, о чем велит мне думать Аллах. Мои слова – это глас самого Бога.

– Не желает ли благословенный Махди посетить заключенных женщин? – подобострастно предложил халиф. – Он может выбрать любую из них и отправить в свой дворец.

– Да благословит тебя Аллах, Абдуллахи, – сказал Махди, – но прежде я хотел бы немного освежиться, потом мы совершим молитву и только после этого пойдем смотреть на новых женщин.

Халиф Абдуллахи подготовил небольшой навес в саду губернаторского дворца, выбрав место, откуда хорошо была видна набережная и речной порт, где возвышались многочисленные виселицы. На бамбуковых шестах крепился навес из камыша, со всех сторон открытый для свежего воздуха. На траве лежал большой ковер из чистой шерсти и мягкие шелковые подушки. Служанки принесли керамические кувшины с прохладительными напитками, включая имбирный настой, который так любил Махди в жаркий день. Они наблюдали за массовыми казнями солдат Гордона-паши. Некоторых повешенных уже снимали с виселиц и бросали в реку, других кидали туда живыми, со связанными за спиной руками.

– Жаль, что среди них много мусульман, – сказал Осман, – но, с другой стороны, они турки и сопротивлялись джихаду.

– За это и поплатились, – заметил Махди и жестом благословил их. – Но поскольку они все же правоверные, пусть их души упокоятся с миром. – Он встал и направился к зданию таможни.

Когда они вошли в главный зал, женщин уже выстроили вдоль стены. Увидев Махди, они упали на колени и пропели ему молитвы и здравицы. Махди поднялся на небольшой подиум, накрытый персидскими коврами, и сел в кресло напротив длинной шеренги женщин. Халифа он пригласил сесть справа от себя, а Османа Аталана – слева.

– Пусть подводят их ко мне по одной.

Али Вади, отвечавший за женщин, начал со старых и некрасивых, приберегая молодых и привлекательных напоследок. Махди отмахнулся от первых двадцати, совершенно его не заинтересовавших, а к остальным стал тщательно приглядываться. Первой из них оказалась девушка из племени галла. По его знаку Али Вади задрал ей платье до самой головы, и она осталась перед ними в чем мать родила. Мужчины подались вперед, Махди повел рукой, и девушка стала поворачиваться, демонстрируя несомненные прелести.

– Конечно, она очень худая, – оценил наконец Махди, – и, похоже, голодала в течение этих десяти месяцев, но тем не менее сумела сохранить свои формы. Она приятна во всех отношениях, но у нее наглые глаза, и это может доставить много хлопот. Такие женщины всегда вносят сумятицу в мой гарем. – Он знаком отверг девушку и улыбнулся халифу Абдуллахи. – Если ты сочтешь, что она стоит таких проблем, можешь взять ее, а я пожелаю тебе радостного с ней общения.

– Если она начнет будоражить мой гарем, ее задница покроется шрамами от плети.

Халиф Абдуллахи стегнул ее концом плети по мягкому месту, девушка громко вскрикнула и подпрыгнула, как молодая газель. Абдуллахи махнул рукой направо, и девушку тут же увели прочь.

Особое внимание мужчин привлекла дочь персидского купца. Они решили, что она слишком костлява и угловата, зато обладает копной роскошных рыжих волос, и даже заспорили о происхождении такого цвета, но Махди быстро развеял их сомнения, приказав Али Вади поднять ей платье, – внизу живота кудрявился такой же рыжий треугольник.

– Она может родить рыжеволосого сына, – заметил Махди. Первый пророк Мухаммед, наследником которого он себя считал, тоже имел рыжие волосы, с тех пор являвшиеся знаком особой удачи и признаком благородства. Он показал рукой вправо, чтобы затем отдать ее одному из своих эмиров в качестве особого расположения.

Затем Али Вади вывел вперед Ребекку Бенбрук. Назира предусмотрительно покрыла ее голову легкой шалью, а Эмбер цеплялась за руку, с трудом следуя за сестрой.

– Что это за ребенок? – строго спросил халиф Абдуллахи. – Дочь этой женщины?

– Нет, всемогущий халиф, – спокойно ответил Али Вади, как его научила Назира. – Это ее младшая сестра. Обе девушки девственницы и сироты.

Эти слова воодушевили мужчин. Девственность здесь считалась большой ценностью, поскольку, по преданиям, наделяла мужчин магическими свойствами и особой удачей. Затем, как просила Назира, Али Вади снял с ее головы шаль, и мужчины ахнули от удивления. Махди затаил дыхание, а Осман Аталан и халиф Абдуллахи выпрямились, не в силах оторвать глаз от белокурых волос, которые Назира аккуратно причесала. Тонкий луч солнца, пробившийся сквозь окно под потолком, рассыпался в прядях тысячами золотых нитей. Махди поманил ее ближе. Ребекка сделала несколько шагов вперед и опустилась перед ним на колени. Он потрогал пальцами ее золотистый локон и восхищенно пробормотал:

– Мягкие, как крыло волшебной птицы!

Ребекка старалась не смотреть ему в глаза, поскольку это считалось неуважением к господину, и прошептала потупившись:

– Я много слышала о вашем благородстве и божественном происхождении. И давно мечтала взглянуть на ваше прекрасное лицо, как путник в знойной пустыне жаждет увидеть прохладные воды Нила.

Глаза Махди округлились от изумления. Он пальцем приподнял ее подбородок, и Ребекка поняла, что понравилась ему.