Сидоний был одним из тех, кто чувствовал, что римляне не могут безропотно принять факт агрессии, столь часто совершавшейся готами во дни Эйриха. Другие представители провинциальной аристократии были в большей мере расположены в пользу готского лидера или, вероятно, попросту руководствовались соображениями прагматизма. Будучи епископом, Сидоний защищал свой город от организованной готами осады. Похоже, масштабы борьбы были очень невелики: мы читаем об отряде, насчитывавшем менее двадцати всадников, способном проложить путь через кольцо врагов. Но помощи извне почти не последовало, и в конце концов император, находившийся в Равенне, решил сдать Клермон и другие приграничные поселения готам в качестве платы за мир и с целью обороны более важных городов, включая Арелат (современный Арль) и Массилию (современный Марсель). Одержав победу, Эйрих повел себя сдержанно: Сидоний стал единственным, кто провел несколько месяцев под стражей. В заключении он имел возможность заниматься и писать, однако выражал сожаление по поводу двух пожилых готских женщин: те напились и не давали ему спать, разговаривая ночью за стеной его комнаты.

Сидоний стал свидетелем одобрения кандидатуры претендовавшего на пост императора Авита (тот был его тестем) и вступал в сношения с несколькими другими правителями и их придворными, ища поддержки и покровительства. Его труды никогда не вызывают ощущения, будто в самой Галлии кто-то из императоров или их представителей имел особую власть. От некогда существовавшей здесь регулярной армии не осталось и следа. Отец Сидония служил префектом претория галльского диоцеза примерно в середине столетия, но трудно сказать конкретно, какой объем власти «там и тогда» имел на самом деле такой крупный чиновник. Все сочинения Сидония свидетельствуют о том, что нужно было соблюдать тактичность, беседуя с лидерами готов и других варваров.

И уж совсем незначительная роль отводится центральному правительству в «Житии святого Северина», биографии святого (похоже, он, как ни странно, не был священником), действовавшему в Норике (современная Австрия) на Дунае начиная со второй половины V века. Несколько малых отрядов limitanei появилось там. Один трибун — впоследствии он стал епископом — жаловался на то, что не может противостоять войскам варваров, поскольку его солдаты слишком малочисленны и практически безоружны. Но, вдохновленные Северином, он и его люди изгнали нападавших, застав их врасплох и сокрушив. Несколько человек попали в плен, но им разрешили уйти, после того как Северин предупредил их, чтобы они не возвращались.

В целом мы узнаем, что «в то время когда Римская империя еще существовала, во многих городах солдаты получали жалованье из общественных денег за то, что несли дозор на стене. Когда эта мера перестала применяться, военные отряды были распущены; одновременно и стену перестали чинить, и она развалилась. Гарнизон в Батависе, однако, держался. Часть воинов отправилась в Италию, чтобы добыть жалованье для своих товарищей за последний период, но по пути была уничтожена варварами».

* * *

Тела убитых в конце концов унесло течением вниз по реке, где они и были обнаружены. Создается впечатление, что последние остатки армии фронтира попросту исчезли с прекращением выплат, подвоза провианта и прочих необходимых товаров. По крайней мере одна община наняла отряд варваров с целью обороны, но содержание гарнизона в обнесенном стеной городе вскоре сочли слишком обременительным. В то время произошло землетрясение, и варвары покинули город; некоторые из них даже перебили друг друга в наступившей суматохе.

В те годы жизнь в Норике была опасна, но не из-за какого-то конкретного врага: здесь появлялись представители разных племен, в том числе руги, герулы, готы и алеманны, а также ряд вождей и королей. Все они совершали набеги на провинцию, обычно атакуя небольшими силами, с целью захвата добычи и пленных. Порой случалось, что они уничтожали целые общины — обычно проигнорировавшие предостережения Северина. Некоторые вожди — упомянем короля ругов Феву, — по-видимому, утвердились в провинциях и подчинили своей власти часть местного населения. Временами Северину удавалось умерить активность некоторых из них. Однако даже его достижения носили лишь временный характер. Общей тенденцией стали разрушения, оставление общин (они пустели одна за другой) и уход населения с Дуная. В конце концов значительная часть уцелевших жителей одновременно покинула провинцию, забрав с собой останки святого Северина (скончавшегося в 482 году).

В «Житии святого Северина» окружающий мир выглядит заметно мрачнее и опаснее, чем в письмах Сидония Аполлинария. Норик изображен куда менее спокойным местом, нежели Галлия; немногие нотки воодушевления связаны с описанием веры и мощи, которыми обладал Северин. Оба автора обрисовывают жизнь в период, когда Западная империя стала значительно слабее, нежели поколением ранее. Профессиональная армия исчезла; то же случилось с союзными и наемными силами, с чьей помощью Констанций и Аэций в течение некоторого времени могли поддерживать status quo. У центрального правительства, как правило, не имелось возможности вмешиваться в местные дела; напротив, появились предводители (варварского происхождения), либо утвердившиеся в провинциях, либо способные к нападению. Они не всегда проявляли враждебность к римлянам и ничем не укротимую жестокость — но они были чужаками. Вместе с тем их существование стало фактом. Силы, способные остановить их, отсутствовали; победы даже над небольшими отрядами, как правило, имели ограниченное значение и носили кратковременный характер. Обстоятельства в разных провинциях и в случае конкретных лиц несколько различались, но у римлян не было иного выхода, кроме как урегулировать отношения с этими новыми силами.

В Западной Римской империи отношения между Антемием и Рицимером со временем испортились, и в 472 году между императором и его военачальником разразилась открытая война. Антемий задействовал армию готов с Дуная — часть более обширной группы племен, известной, ныне под названием остготов, или «восточных готов», и отличаемой от вестготов («западных готов»), поселившихся в Галлии. (Сами эти названия появились не ранее VI века; во время, о котором идет речь, остготы оставались разделены на ряд отдельных групп.) Помощи со стороны готов оказалось недостаточно; император потерпел поражение и в июле был казнен. Рицимер заменил его одним из тех немногих, кто имел хотя бы какое-то, пусть самое отдаленное, отношение к дому Феодосия. То был римский аристократ по имени Олибрий, женатый на младшей дочери Валентиниана III Плацидии. Благодаря дипломатическим усилиям несколькими годами ранее эту пару удалось вернуть из вандальского плена. Новый режим продержался недолго. И Рицимер, и Олибрий скончались от болезни осенью 472 года с разницей в несколько недель.

Командование армией в Италии перешло к племяннику Рицимера Гундобаду. В 473 году он возвел на трон нового императора, выбрав для этой роли придворного, чиновника по имени Глицерий. Император Лев отказался признать его. Гундобад, бывший не только римским офицером, но и бургундским принцем, в какой-то момент решил, что попытку добиться власти и успеха лучше предпринять среди своего народа. Преследуя свои честолюбивые цели, он покинул Италию и никогда более туда не возвращался. В 474 году Восточная Римская империя поддержала вторжение в Италию, которое возглавил военачальник по имени Юлий Непот. Глицерия низложили, но пощадили, и он отошел от политики, сделавшись епископом. Императором провозгласили Юлия Непота. Как и в случае его непосредственных предшественников, за пределами Италии о его восшествии на престол мало кто узнал, даже несмотря на то, что его поддержал Константинополь. Именно он принял решение сдать Клермон вестготам, к большой досаде Сидония Аполлинария.