– Кент не в счет, он же…

– Я не о Кенте.

– Но вы с мамой приедете не раньше, чем презентуете балет у Мерхеева…

– С тобой поедет Нестеров.

– Н-нестеров?

Я опустилась на кровать напротив Кифера и заглянула ему в лицо в поисках намека на первоапрельскую шутку.

– Ты не шутишь, – заключила я с нервным смешком, несколько противоречащим ситуации. – Ты что, продал ради этого почку? – не удержалась от шпильки.

– Уверен, с почкой обошлось бы дешевле, – скривился Поль, я же, разумеется, обратилась в слух.

Несколько секунд Кифер притворялся, будто не понимает мое подчеркнуто невинное выражение лица, но затем тяжело вздохнул и признался:

– Он собрался писать докторскую диссертацию на тему детских психологических травм на сексуальной почве и их влияния на профессиональные решения.

– Это он… типа о том, как ты меня соблазнял?

Да, после такого признания стало несколько не по себе.

– Полагаю, что нет. Скорее, его интересует тот факт, что я продаю людям секс под видом балета. – Ауч, это было довольно жестко! – Но уверен, что и мою неуживчивость с противоположным полом он вниманием не обойдет.

Только представив, как мой психотерапевт станет допрашивать Поля, я поежилась.

– Но почему он решил с тобой работать? Разве это не конфликт интересов? Учитывая, что я ему о тебе рассказываю.

– А что ты ему обо мне рассказываешь? – тотчас уцепился.

– Это мое дело, – мягко напомнила я.

Ишь выдумал! Буду я ему рассказывать, как жалуюсь человеку, который готов меня слушать двадцать четыре на семь. Пусть и только из-за часовой оплаты. Выговариваться полезно, вот я и выговариваюсь. Ибо жить с кем-то вроде Кифера непросто, даже несмотря на его признания в любви, кольца на пальцах и так далее.

– Я экспериментальный образец, а не пациент. Конфликта нет. К тому же мы с тобой в кои-то веки не в контрах.

– Я не поняла: если Нестеров едет со мной в Лондон, а ты остаешься тут, а потом вы поменяетесь, он тебя рассматривать под микроскопом будет по телефону?

– Нет, Дияра, он у нас погостит.

– Мама, Нестеров…

– Да, придется найти апартаменты побольше. А еще лучше с той частью, в которой можно кого-нибудь запереть.

Я фыркнула от смеха. В общем и целом мама и Поль ладили очень неплохо, но иногда случались конфузы. Сегодня, например, они не поделили плиту. Мама приготовила как смогла, а у Кифера отношение к еде как к постановке: пока не доведено до совершенства – несъедобно. Все утро они закидывали друг друга шпильками. Я даже выдохнула с облегчением, поскольку еще два дня назад подозревала, что я единственная ехидна в мире розовых единорогов. Ан нет, медовый месяц тещи и зятя закончился резко и внезапно. Разбился о быт!

Представляю, какой меня ждал бы сюрприз, приедь я в аэропорт неподготовленной и встреть там Нестерова с чемоданчиком. Он деловито посматривал на часы, всем своим видом изображая крайнюю степень занятости. Мне вдруг стало страшно: да мы с ним за месяц друг друга возненавидим! Надеюсь, он не будет спрашивать у меня, что я чувствую, каждый раз, когда я буду брать в руки ложку.

– А вот и мы, – улыбнулась я, а следом зашипела: – Могли бы и предупредить, что летите со мной!

– А тебе не сообщили? – невинно поинтересовался Нестеров. – Какое недоразумение! Я был уверен, что ты знаешь.

Смерив психотерапевта подозрительным взглядом, я поняла, что надо посмотреть сериал «Теория лжи». Никак не могла понять, серьезен доктор или просто кривляется. Впрочем, ловить его за руку было так же бессмысленно, как предъявлять претензии Полю. То, что мне стало легче от новости, что Нестеров будет под боком каждую минуту, очень и очень успокаивало!

– Как ваше самочувствие, Гюзель? – двинулся доктор к моей маме, полностью игнорируя нашу с Полем парочку, перехватил кресло и вдруг повез в другую сторону, что-то складно бормоча об изменениях в перелетах в эпоху коронавируса.

Наблюдая за этим действом, я чуть было не присвистнула: это ж надо так тонко! Мама бы явно не пришла в восторг, начни мы с Полем пылко прощаться в общественном месте.

– Один месяц и одна неделя, – напомнил Кифер.

Я привстала на цыпочки и обвила его руками, а затем и вовсе потянулась для поцелуя. Пока мама не вернулась. Но как же было уехать без поцелуя?

– Ты в это веришь? – прошептала я. – В то, что я еду в Ковент-Гарден раньше тебя?

– Я никогда не сомневался в том, что ты этого заслуживаешь.

Я робко улыбнулась. Я ему верила. Потому что он действительно дважды поставил на кон ради меня свою карьеру. И несмотря на то, что я оба раза подложила ему свинью, он все равно меня любил. Наверное, это чего-то стоит.

– Вы уже здесь, – раздался властный голос Кента – человека, умеющего испортить момент. – Регистрация на рейс уже идет.

Я чуть было не ответила, куда идти этой не вовремя объявившейся регистрации, но так с работодателями нельзя. Они уж больно нынче нежные. Что не по их – сразу в черные списки заносят.

– Найду Нестерова, – объявил Кифер и ушел.

И снова я поймала направленный ему в спину сильно задумчивый взгляд Кента. Невольно вспомнила, как он чертыхался, когда я объявила о своей беременности. Но виза есть виза, перед начальством театра он, видимо, тоже немало на мой счет распинался. Пойти на попятную он не мог, хотя бы чтобы не выглядеть простофилей. Пришлось ему сделать вид, что так и было задумано. Ну что? Просто солистка. Заменить – не проблема.

Регистрацию мы прошли преступно быстро, и пришлось прощаться. Я так расчувствовалась, прощаясь с мамой. Нет, я не сомневалась, что Кифер сдержит обещание… я вообще не удивлюсь, если к моменту нашей встречи она под его чутким руководством снова ходить начнет! Но все же я обещала о ней заботиться, и…

– Почему ваш… друг не едет с нами? – вырвал меня из мыслей Кент, с которым мы поделили смежные места в самолете.

И тут я сверкнула улыбкой из арсенала Алены Лебковской и заговорила:

– Все дело в том, что он ставит для Рената Мерхеева балет по «Мулен Руж». Критики высказываются о постановке очень лестно, кстати…

В этом месте Кент тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Вот ведь умный мужчина, а так безграмотно подставился под скрытую рекламу!

Зарисовка 2

– Ты неоправданно капризная, – прищурился Кент. – Даже для примы-балерины.

Я на него покосилась, силясь понять, о чем речь. Потребовалось несколько секунд и весьма красноречивый взгляд, чтобы до меня дошло, что хореограф говорил о моей маме. Дело в том, что с некоторых пор моими костюмами занималась именно она. Нет, конечно, она не стала костюмером Ковент-Гардена, мы же не в фантастическом романе, но она стала его помощником. И вышло это забавно.