Заседания конференции сопровождались бесконечными обедами и приемами. Началось с блестящего обеда и раута в Министерстве иностранных дел. Затем эти приемы продолжались ежедневно, так что делегаты пришли в полное отчаяние и за то, что потеряли массу времени, и за свои желудки. «Где же этот голод в России, о котором так много говорят?» – восклицали они[907].

Я не могу даже перечислить всех тех мест, где их чествовали. Государь принимал каждого из старших делегатов в особых аудиенциях и пожаловал всем ордена Св. Александра Невского[908]. В ответ я получил Большой крест Почетного легиона[909], который мне, впрочем, доставили уже после революции. Затем был общий прием всей делегации в Царскосельском дворце, причем Государь снимался группою вместе с делегатами[910]. Наконец, был парадный обед в Царском[911], на котором Государь произнес приветственный тост[912]. После обеда Государь обходил всех и подолгу беседовал, а старшие делегаты ходили представляться императрице, которая на обеде не присутствовала[913].

Были устроены большой прием, концерт и ужин в Александровском зале городской думы от имени города[914]. Принимала делегатов и Гос[ударственная] дума[915]. Подъем духа на этом приеме был очень большой, так как разнеслась как раз весть о том, что и Америка объявила войну Германии, хотя это было еще преждевременно.

На думский прием я был приглашен из министров в единственном числе. «Потому что мы Вас любим», – объяснял Родзянко. На вопрос Барка, почему не приглашены прочие, мне пришлось дать формальное объяснение, что я приглашен один по званию министра иностранных дел. Тут также был открытый буфет, снятие групповой фотографии.

Председатель Совета министров кн[язь] Голицын устроил раут, на который, однако, члены Гос[ударственной] думы не явились, кроме правых, в знак оппозиции[916].