С этого момента Френсис старался быть с нами особенно любезным: он даже пригласил меня с женою к себе в ложу вместе с китайским посланником как раз на такой спектакль, когда масса союзных делегатов сидела в царской ложе. Известно ведь было, что и Китай накануне объявления войны Германии. Поэтому я не могу считать это приглашение простой случайностью.

Со своей стороны немцы, не сумев привлечь на свою сторону Америку, хотя бы в целях заключения почетного мира, продолжали делать попытки к заключению сепаратного мира с Россией. В Стокгольме появился какой-то б[ывший] болгарский дипломат по фамилии, кажется, Ризов, в сущности авантюрист, который обратился к нашему посланнику Неклюдову с весьма недвусмысленными предложениями посредничества. Конечно, он делал вид, что выступает исключительно от своего имени, что в Германии будто бы об этом никто ничего не знает. Но для всех это было шито белыми нитками. Хотя он обратился только к русскому представителю, но последний весьма основательно предупредил об этом своих коллег. Конечно, он получил инструкцию ни в какие дальнейшие переговоры с Ризовым не вступать[883]. Почти одновременно имело место другое, довольно загадочное происшествие, которое не имело никакой формальной связи с попытками Германии войти с Россиею в отдельные переговоры о мире. Еще в самом начале января генерал Гурко предупреждал меня, что в Петрограде ожидается некто доктор Перин, по происхождению несомненный еврей и б[ывший] австрийский подданный, но выдающий себя за американца, известный контрразведке уже издавна как немецкий или австрийский шпион. Генерал Гурко просил меня принять меры к невпуску его в Россию и говорил, что военным начальством даны распоряжения такого же рода, но что Перин этот находится в каких-то сношениях с Протопоповым. Очень скоро после этого мы получили от посланника в Стокгольме Неклюдова уведомление о том же. Он писал, что д[окто]р Перин явился к нему с просьбой визировать его паспорт для проезда в Россию, ссылаясь при этом на то, что его вызывает министр вн[утренних] дел Протопопов. По словам Неклюдова, этот господин, называвший себя доктором, объявлял себя каким-то знахарем, спиритом и гипнотизером. На какое амплуа вызывался Перин в Россию, было неизвестно. Неклюдов спрашивал, что ему делать, а пока от визирования паспорта воздержался[884]. Подобные же донесения получило одновременно и английское посольство. Конечно, мы сделали распоряжение, чтобы Перина ни в каком случае в Россию не пропускать. Но и Протопопов, пронюхав, по-видимому, о встреченных затруднениях, телеграфировал Перину, чтобы тот воздержался пока от попытки приехать в Россию ввиду оказавшихся к этому препятствий. В последний мой доклад[885] я передал обо всем этом Государю, который очень смеялся остроумному изложению письма Неклюдова по делу о Перине[886].