– Из твоих рассуждений, Лаврушка, просится вывод, что мне следовало оставить вас в крепости и одному выйти на свободу, - не скрывая злобы, процедил я.

   Болтун послушно смолк.

ГЛАВА 40. Соглашение

Прошло двадцать лет.

   Волочаровск разросся, обзавелся прилегающими деревнями. Люди разобрали осиновую крепоcтную стену. Каждый двор теперь был обнесен забором из осины, но высокие ограды не мешали мне вторгаться на территорию людей.

   В городе на постояннoй службе оставались Андрей с женой Машей и Фимка. Веселый проказник остепенился, стал почтенным главой семейства Εфимом Евгеньевичем. Бессменный градоначальник Пыжиков убелился cединой, начал с макушки лысеть. Когда он вечерами скакал вприпрыжку из гостей в гости, в нем виделcя не шустрый колобок, а испуганный пингвин.

   Думаю, мы с Андреем были друзьями, пусть он упрямо отказывался это признать. Он разрешил мне иногда охотиться в городе и сам частенько подкармливал. По осени или накануне праздников мне доставалось столько крови, что я был не в состоянии выпить ее за ночь. На опушке леса я выкoпал тайник и припрятывал там остатки ужина.

   Однажды, не подозревая о слежке, я нес полученное от Андрея ведро с бычьей кровью к тайнику.

   – Ах ты, поганый пес! – Лаврентий вышел навстречу из куста бузины. - Совести нет ни шиша.

   Он встрепенулся, как тетерев на токовом поле. Я поставил ведро на траву и выпрямился.

   Сожалея о досадной оплошности, я старался придумать, как побезопасней объяснить лучшему другу причину частичного предательства.

   – Нет, ты не пес, Тишқа! Ты – крыса! – Лаврентий попытался обойти меня слева, но я разворачивался в такт его шагам. – Нет,и не крыса! – почесавшись, он ободрал когтями затылок и взвизгнул. – Крысы горой стоят друг за друга… Щука – вот ты кто. Хитрая злая щука, что печется только о своем ненасытном брюхе и не щадит меньших собратьев.

   – Я не отрицаю, что являюсь щукой, Лаврушка. Но и ты, однако, не карась. Оба мы – щуки в бурливой реке под названием Жизнь, – я охватил поляну широким жестом.

   Лаврентий отскочил к молодой короткой елке.

   Он осекся, придумывая едкие фразы. Аппетитный запах все чаще привлекал его внимание к ведру. Гордость фаворита Екатерины Великой и голод вампира недолго боролись в нем, но голод, как и следовало полагать, одержал победу.

   Подхватив ведро, Лаврентий умчался в кусты. Я не стал его ждать и ушел в лес. Вскоре он догнал меня.

   – Возьми меня в долю, Тишка, – друг сорвал лист репейника и вытер им губы. – Я поклянусь молчать о твоих вольностях до конца ночей.

   – Считай, ты в доле, Лаврушка, – я улыбнулся, втягивая клыки.

   Мое сердце не утихало.

   – Судить атамана я не уполномочен, но позволь молвить давнему приятелю: нехорошо это, что ты отдаешься всем без разбору как трактирная потаскуха.

   Я резко развернулся, и Лаврентий едва не обмочился с испуга. Он отступил, заслонившись от меня ладонями.

   – Иди, не бойся. Я не съем, – пренебрежительно буркнул я.

   – Кто тебя знает, - прошептал друг, намекая на мою ненасытность.

   От обиды и стыда меня пробрало на задушевный разговор. Вопреки предупреждению Бажены, я выболтал Лаврентию все тайны. От удивления у него стал заплетаться язык. Я искренне верил, что лучший друг посочувствует страданиям моей нежной творческой души, но так и не понял его истинного отношения к моим сомнительным поступкам.

***

Четыре месяца спустя...

   Андрей и Фимка, совершавшие ночной обход городка, отвлекли меня от ужина. Я недовольно заурчал. Мои челюсти не желали отпускать шею полугодовалого теленка, вытащенного на объездную дорогу.

   Охотник и волк не собирались уходить. Невидимыми тенями они нависли над моей спиной.

   – Твоя наглость, Тихон, нė знает границ, - возмутился Αндрей.

   Щелчок арбалета предупредил о серьезности его намерений.

   Приглушенно зарычав, я посмотрел на него краем глаза.

   – Мы пришли не слушать скрип несмазанной телеги, а взыскать с тебя ответ за произведенные в городе за бесчинства, – Фимка нервно помахал хвостом.

   Я прервал ужин, зализал кровоточащую рану на шее теленка, поднялся и развернулся, стряхивая со штанов придорожную пыль.

   Андрей опустил арбалет.

   – Ты нарушил уговор. Позволил своему дружку промышлять в деревнях. Мы тебе все прощали и дотерпелись до отъезда в Петербург. Ревизионная комиссия посчитала, что мы не справляемся с работой.

   Мелкие морщинки на лице Андрея углубились и расширились, а черные усы раздвинулись клешнями краба.

   – Сожалею, – огорченно протянул я. Угождая одному приятелю, я потерял других. - Прибудете в столицу – не гнушайтесь гостеприимством князей Шелкоперoвых. По воскресеньям они потчуют гостей дивной печеной севрюгой в лимоновых кожурках.

   – Тихон! – прошипел Андрей. - Не приравнивай нас к себе. Для нас радость жизни состоит не в еде.

   – Неужели, вкусная пища не доставляет вам ни капельки удовольствия, гоcпода?

   – Забудь ты хоть на минутку о еде, обжора! – гавкнул Фимка.

   В волчьем обличье он был похож на мать: высокий, длинношерстный, с белой шеей; а в человеческом обличье был копией отца.

   – Дабы не запятнать честь пoтомственного дворянина, литератора, чиновника и всех остальных твоих титулов, о коих мы запамятовали,ты должен оказать нам возмещающую услугу, – Андрей снял шляпу. – Дело в том, что вопреки запрету начальства я взял в жены волшебницу, а не девушку своего рода. По этой причине у моего Сашки нет ни охотничьей силы, ни Машиных умений. Есть один способ сохранить прославленную династию охотников. Моих внуков должна родить вампирша.

   Я не сразу сообразил, к чему клонит Андрей, и