Опыт работы в солдатской среде в годы первой русской революции не прошел для Юренева бесследно.

В период его пребывания в Двинске было еще одно направление в партийной работе, опыт которого оказался важен и нужен в 1917 году. Осенью 1905 года при Двинском комитете РСДРП была организована так называемая «боевая дружина». К декабрю она насчитывала около 200 боевиков, главным образом рабочих железнодорожников и кожевенников. Как вспоминал впоследствии Юренев, «боевая дружина разбивалась на „десятки“. Во главе „десятки“ стоял „товарищ десятский“. Высшей организационной единицей „боевки“ была сотня с „сотским“ во главе. Всей дружиной руководил один товарищ — „начальник“ — профессиональный революционер», через которого она была связана с комитетом. И этот опыт оказался впоследствии весьма поучителен.

В конце 1906 года Юренев (Евгений) был избран членом Двинского комитета, который направил его своим представителем в «военный центр», где он работал вплоть до ареста, последовавшего весной 1908 года.

Юренев (которому едва исполнилось 20 лет) был арестован на улице, и так как прямых улик против него не было, то после почти пятимесячной «отсидки» он даже не был предан суду, а без суда отправлен на 3 года в административную ссылку в Архангельскую губернию. В 1911 году, отбыв ссылку в Пинежском уезде, Юренев вернулся в Петербург, где связался с газетой «Звезда», а к началу 1912 года — с группой активных работников РСДРП. Нелегальная работа, аресты… Чтобы скрыться от полиции, переезжает из города в город. Так он жил до Февральской революции 1917 года.

Особо стоит остановиться на событиях 1913 года, когда он вместе с рядом других социал-демократов (и большевиков, и меньшевиков) выступает в качестве организатора «Петербургской междурайонной комиссии». В двух номерах журнала «Пролетарская революция» за 1924 год были опубликованы его обширные воспоминания «Межрайонка (1911―1917 гг.)», которые помогают понять позицию и поведение Юренева в эти сложные годы. Кстати, именно в это время и возникает Илья Юренев — литературный и партийный псевдоним К. К. Кротовского, который затем становится его фамилией.

Летом 1912 года в Петербурге функционировали две основные социал-демократические организации — Петербургский комитет РСДРП (большевиков) и Инициативная группа РСДРП (меньшевиков). «ПК имел очень мало работников, — пишет он, — частые провалы обессиливали организацию, и в результате работа велась крайне несистематически. Однако „фирма“ Петербургского комитета пользовалась у рабочих большим доверием; долгие годы энергичной работы большевиков не прошли бесследно. Беда ПК заключалась в отсутствии сплоченной авторитарной „верхушки“; „пекистски“ же настроенная масса имелась во всех районах… Что касается „инициативки“, то она, как раз наоборот, имела крепкий штаб и несравненно более слабые, чем у ПК, связи в районах; в некоторых „инициативщики“ исчислялись единицами».[246]

И далее: «Разделяя основную политическую линию Петербургского комитета большевиков, мы отвергали многие из его методов работы. Кроме того, мы отказывались „признать“ большевистскую конференцию 1912 года конференцией всей РСДРП. Наконец, мы крайне невысоко расценивали истинную силу Петербургского комитета».[247] В этом небольшом рассуждении ключевой момент — неприятие решений Пражской конференции, практически поставивших вне партии всех меньшевиков.

Обычно говорят, что конференция созывалась с участием меньшевиков-партийцев, что их вовсе не собирались изгонять из партии. Все это так. Но курс, взятый Пражской конференцией, — на создание партии чисто ленинского большевизма — фактически исключал возможность сотрудничества в одних организациях большевиков и сколько-нибудь значительной части меньшевиков. Этого, очевидно, не мог принять Юренев. Так что «большевизм» для Юренева той поры и для тех, кто разделял его взгляды, означал определенную систему политических воззрений, а не партийную принадлежность. Они были, во-первых, социал-демократами, а только, во-вторых, большевиками, сознание социал-демократической общности мешало им безоговорочно принять решение Пражской конференции.

Было еще одно обстоятельство, которое, очевидно, толкало Юренева и его соратников к стремлению создать единую социал-демократическую организацию вне существовавших фракций, — это наличие значительного слоя социал-демократически настроенных рабочих, не очень ясно представлявших себе суть разногласий между большевиками и меньшевиками. Для них идея «единства» выглядела особенно привлекательной. «В результате долгих бесед и дискуссий, — писал Юренев, — мы решили начать строительство новой партийной организации, независимой от ПК и от „инициативки“. В основу нашей работы мы положили принцип объединения большевиков и революционных с.-д. В отношении к меньшевикам наша позиция была совершенно определенная: мы были за единство с теми из них, кто признавал нелегальную партию и общепартийные решения до последней общей конференции в 1908 году».[248]

Перечисляя лидеров «межрайонки», начавшей свое существование с ноября 1913 года, Юренев называет четверку из трех большевиков — А. М. Новоселова, Е. М. Адамович и К. К. Юренева и одного меньшевика — Н. М. Егорова. Однако даже из его воспоминаний можно понять, что идейным лидером новой организации был он сам, действовавший тогда под кличкой Андрей. Им была написана «платформа» «межрайонки», получившая широкое распространение на предприятиях столицы еще и потому, что, как он писал, «Петербургский комитет большевиков в это время почти не функционировал».

В первые месяцы существования «межрайонка» довольно быстро росла. Осенью 1915 года она объединяла лишь 60―80 человек, однако нарастание революционного кризиса в стране привело к подъему межрайонной организации, и накануне Февральской революции в ней насчитывалось 400―500 членов.

Наверно, не без влияния Юренева видное место в программе «межрайонцев» занимала работа в армии, а с началом первой мировой войны была поставлена задача — создать свою военную организацию. Как вспоминал Юренев, «связи с казармой у нас имелись как в Петербурге (Кексгольмский и Преображенский полки), так и в Кронштадте, но организованных ячеек не было». Из-за провалов длительное время создать военную организацию «межрайонцам» не удавалось. Только в 1916 году были установлены прочные связи с частями, находившимися в пригородах столицы (в Ораниенбауме, Красном Селе) и даже в соседней Новгородской губернии, где стояли кавалерийские части Петроградского военного округа. Впоследствии, в дни Февральской революции, активное выступление всех этих частей было во многом результатом предшествующей агитационно-пропагандистской работы.

В революционной работе Юренева был перерыв с февраля 1915 по февраль 1916 года — его арестовали. После выхода из тюрьмы он вернулся к партийной работе, но именовался уже не Андреем, а Ильей. Так, в феврале 1916 года и появился окончательно на свет Илья Юренев. Он вновь вошел в состав Межрайонного комитета, а затем возглавил его агитационно-пропагандистскую группу, которая, судя по его воспоминаниям, во многом напоминала двинскую «школу» Д. З. Мануильского.

Накануне Февраля окрепли связи «межрайонки» и ПК большевиков. Юренев пишет в воспоминаниях, что позиции ПК и «межрайонки» были близки друг к другу, но большевики первыми выдвинули лозунг образования Совета рабочих депутатов, а «межрайонцы»,