─ впредь, за редким исключением, никаких особоуполномоченных Совета Обороны, ВЦИК и Совнаркома не посылать;

─ в случае необходимости посылка их разрешается только по постановлению Политбюро и Оргбюро ЦК;

─ особоуполномоченные по прибытии на место командировки немедленно входят в состав местных партийных и советских органов и сами не могут давать никаких определенных распоряжений в порядке управления.[234]

Тем самым Центральный Комитет партии (по-видимому, по инициативе В. И. Ленина) решительно ограничил права и возможности «чрезвычайных» и «особых» уполномоченных принимать единоличные решения и волевым методом воздействовать на местные органы управления.

Насколько своевременным и правильным было данное постановление ЦК, показала полученная Лениным на следующий день телеграмма из Петрограда, которой Сталин извещал:

«Вслед за Красной Горкой ликвидирована Серая Лошадь…

Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает морскую науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку. Быстрое взятие Горки объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в оперативные дела, доходившим до отмены приказов по морю.

Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким образом, несмотря на все мое благоговение перед наукой».[235]

Однако «действовать таким образом» на фронтах гражданской войны Сталину больше не пришлось: постановление ЦК РКП(б) от 15 июня 1919 года воспрещало подобные действия.

А Ленин ясно выразил свое отрицательное отношение к самовосхвалениям Сталина тремя вопросительными знаками и «репликой», написанной прямо на полях этой телеграммы: «Красная Горка взята С СУШИ».

Значительно усиленные прибывшими пополнениями войска Красной Армии на Петроградском участке фронта перешли 22 июня 1919 года в наступление и к началу июля отбросили противника на его исходные позиции — на территорию Эстонии.

Вся последующая военная деятельность Сталина в 1919―1920 годах существенно отличалась по своему содержанию и интенсивности. Не обладая чрезвычайными полномочиями и особыми правами, будучи лишь «рядовым» членом реввоенсовета того или иного фронта, он значительно снижает свою активность, болезненно реагирует на несогласие с его мнением, тем более на критические замечания. Особенно отчетливо эти черты проявились в тот переломный момент, когда Сталин постановлением ЦК от 15 июня 1919 года с высокого поста «особоуполномоченного Совета Обороны» в Петрограде переместили на пост члена реввоенсовета Западного фронта, штаб которого располагался тогда в Смоленске.

Не случайно об этом этапе боевого пути Сталина в юбилейных статьях Ворошилова не сказано ничего, а в Краткой биографии упомянуто только мимоходом, хотя смоленский этап оказался значительно длиннее петроградского. Дело дошло до того, что 7 сентября 1919 года Сталин телеграммой напомнил Ленину, что ЦК временно переключил его на военную работу, что он переутомлен фронтовой работой и может оставаться на фронте «еще неделю, не более».[236]

Сталину предоставили небольшую передышку, а 26 сентября пленум ЦК РКП(б) назначил его на новый, более ответственный и престижный пост: он стал членом реввоенсовета Южного фронта. Так, в первый и последний раз за годы гражданской войны Сталин оказался на самом важном фронте Советской Республики, где действительно решалась в то время судьба революции, на том направлении, где наносили свой главный удар организаторы «второго похода Антанты».

На Южном фронте он вскоре «дал понять» окружающим, что он не только член реввоенсовета, но и член Политбюро и Оргбюро ЦК, к тому же еще и занимающий одновременно посты наркома по делам национальностей и наркома государственного контроля.

Исподволь, не торопясь, но зато весьма основательно закладывал уже тогда Сталин фундамент мифа о своей выдающейся роли в разгроме деникинщины. Сначала малозаметными подтасовками фактов и нарушениями последовательности в изложении хода событий он создавал впечатление, переходившее нередко в убеждение, что именно с момента появления Сталина на Южном фронте произошел перелом к лучшему, что не командующий войсками фронта и тем более не возглавляемый Троцким Реввоенсовет Республики вырабатывали оперативные и стратегические решения, не они, а Сталин, Ворошилов и Буденный были организаторами и творцами побед.

Уже в статье «Новый поход Антанты на Россию», опубликованной на страницах «Правды» в мае 1920 года, Сталин писал:

«Второй поход Антанты был предпринят осенью 1919 года… Он предполагал совместное нападение Деникина, Польши, Юденича (Колчак был сброшен со счета)».

Все здесь притянуто к осени силовым способом. Ведь не осенью, а значительно раньше двинул свои армии на Москву Деникин. Польша осенью 1919 года вовсе не торопилась помогать Деникину, призывавшему восстановить «единую и неделимую» Россию. Да и Колчак даже осенью не был еще сброшен со счета.

Скромно высказанные Сталиным в 1920 году положения обрели завершенную форму в Кратком курсе истории ВКП(б), где сказано так:

«К половине октября белые овладели всей Украиной, взяли Орел и подходили к Туле… Белые приближались к Москве. Положение Советской Республики становилось более чем серьезным. Партия забила тревогу и призвала народ к отпору, провозгласив лозунг „Все на борьбу с Деникиным!“».

Напомним, что работа В. И. Ленина «Все на борьбу с Деникиным!» была опубликована за подписью ЦК РКП(б) 9 июля 1919 года. Авторы Краткого курса это прекрасно знали, тем более что при ознакомлении членов Политбюро с рукописью этой ленинской статьи Сталин резко возражал против некоторых ее положений и высказанных там критических замечаний в адрес партийных органов, которые «берут неверный тон по отношению к военным специалистам (как это было недавно в Петрограде)…»[237]

Почему же события, происходившие в разное время, свалены в одну кучу и отнесены «к половине октября»? Сделано все это не по ошибке, а совершенно сознательно, чтобы:

─ во-первых, всячески сблизить по времени прибытие Сталина на Южный фронт с контрнаступлением войск Южного фронта, начавшимся в десятых числах октября (в штаб Южного фронта Сталин прибыл 3 октября);

─ а во-вторых, дата «15 октября 1919 года», то есть как раз «половина октября» (дата, кстати сказать, тоже сфальсифицированная Сталиным), стоит на печально знаменитом документе, который в течение нескольких десятилетий прославлялся как «сталинский план разгрома Деникина».

Советские историки после XX съезда КПСС с полной достоверностью установили, когда и почему был написан этот документ, получивший впоследствии такую большую известность. Произошло это так: в начале ноября 1919 года возникли серьезные разногласия между Главным командованием Красной Армии и командованием войск Южного фронта по вопросу о том, как делить резервы и подкрепления между действующими на юге двумя фронтами — Южным и Юго-Восточным.

Не согласные с мнением работников Ставки, решивших дать тому и другому фронту одинаковое количество пополнений (хотя Южный фронт уже вел успешное контрнаступление, а Юго-Восточный еще держал оборону), члены реввоенсовета Южного фронта Сталин и Серебряков 10 и 14 ноября направили Центральному Комитету РКП(б) письма, в которых выдвинули ультимативные требования