— Rex Italiae[110] будет достаточно, — сказал, улыбаясь, Теодорих. — Едва ли я смогу отказаться от столь великодушного предложения, сенатор, так что я с радостью принимаю его. Ступай, и от всего сердца желаю тебе успеха. Если ты отправишься отсюда на север, то будешь все время двигаться по Виа Фламиниа[111], которая приведет тебя в Аримин, где navarchus Адриатического флота Лентин в настоящее время занимается кое-каким строительством. Я отправлю с тобой маршала Торна, он хорошо знаком с дорогами и с navarchus. Сайон Торн сопроводит тебя и твоих людей и проследит за тем, чтобы Лентин посадил вас на борт первого же корабля, который отплывет в Константинополь.

* * *

Таким образом, Теодорих со своей армией продолжил свой путь уже без меня, а я, сопровождая маленький караван Феста, вернулся по тому же пути, по которому пришел. Я не слишком огорчился, что мне пришлось выполнять обязанности провожатого. Во всем есть свои плюсы. Теперь мне не нужно было ночевать под открытым небом, питаться скудной армейской едой и проводить целые дни верхом на коне, скачущем аллюром, потому что сенатор, разумеется, путешествовал как приличествовало его положению. Все было спланировано таким образом, чтобы каждый вечер мы останавливались в городе с удобным hospitium, в котором хорошо кормили и где имелись термы.

В Аримине Лентин с готовностью предложил Фесту быстроходный корабль с командой, на котором тут же отправил его прямиком в Константинополь. Это был самый маленький из судов dromo, сенатор мог взять с собой только двоих помощников, поэтому он заплатил за проживание остальных, которые остались его дожидаться. Расходы, что и говорить, немалые, ведь на то, чтобы съездить туда и вернуться обратно морем, у него могло уйти как минимум четыре недели.

Я не успел, как собирался, побродить по окрестностям Аримина, потому что Лентин уговорил меня отправиться с ним и посмотреть, что он сделал для осады Равенны. Наши ремесленники под его руководством всего лишь за несколько дней до этого закончили строительство временных судов и спустили их на воду, загрузив воинами. Navarchus просто не терпелось похвастаться своими достижениями, и, разумеется, я и сам хотел посмотреть на корабли. Поэтому на следующий день мы вместе отправились на север от Аримина по Виа Попилиа. (На самом деле, как я уже упоминал, Попилиеву дорогу нельзя было назвать дорогой: мостовая там была сплошь разбита, искорежена, а кое-где и полностью отсутствовала.) К вечеру мы добрались до места, где наша сухопутная линия блокады, обогнув Равенну, заканчивалась на южном побережье. Наши часовые были предусмотрительно расставлены на таком расстоянии, чтобы до них не долетали вражеские стрелы, однако достаточно близко к городской гавани, дабы можно было все разглядеть.

— На самом деле сама Равенна отсюда не видна, — сказал Лентин, когда мы с ним спешились. — То, что ты видишь там: пристань, причалы, навесы и прочее — это рабочий и торговый кварталы города, морской порт, который носит название Классис. Патрицианская часть, сама Равенна, находится в глубине — примерно в двух или трех милях. Она связана с Классисом мощеной дорогой, проходящей через болота. С той стороны находится предместье под названием Кесария, там в хижинах и лачугах живут рабочие.

Было ясно, что порт в обычное время, должно быть, весьма оживленное место. Широкая удобная гавань, защищенная от высоких волн двумя низменными островами, находящимися на некотором расстоянии от берега, служила прибежищем примерно для двухсот пятидесяти больших судов, стоявших на якоре; территория порта была достаточной для того, чтобы разгружать и загружать все их одновременно. Но сейчас там виднелось всего лишь несколько кораблей; все они были прочно пришвартованы, задраены, команды отсутствовали, паруса были убраны, да и никаких гребных лодок между ними и берегом видно не было. В другое время даже с такого расстояния мы смогли бы разглядеть толпы носильщиков, тележек и повозок, снующих на пристани и причалах, но сейчас там лишь слонялись несколько бездельников. Постройки на берегу были закрыты, из кузниц не поднимался дымок, колеса кранов были неподвижны.

Я увидел всего лишь шесть неуклюжих судов, команды которых вяло работали веслами, вблизи двух островов у входа в гавань. Они покачивались на волнах, но ухитрялись держаться, составляя две параллельные линии: три судна шли в одном направлении, три в другом. Если бы не воинские щиты, которые висели внахлест на фальшбортах, и ряды торчавших вверх копий, эти суда напоминали бы всего лишь огромные ящики. На каждом из них имелось по две скамьи с веслами, но не было мачт; все они имели прямоугольную форму: таким образом, любой конец мог быть и носом, и кормой.

— Это для того, чтобы не нужно было поворачивать, — объяснил Лентин. — Гораздо проще для гребцов просто пересаживаться на скамьях, чем разворачивать этот тяжеловесный «ящик». Таким образом, разместившись в гавани, несмотря на свою медлительность, любые два из этих «ящиков» — один двигается вперед, другой в обратную сторону — могут перехватить любое судно, которое попытается проскочить между ними. На каждом «ящике» по четыре contubernia ваших копейщиков, которые вдобавок еще вооружены и мечами. Этого достаточно, чтобы залезть на борт и уничтожить команду любого торгового судна.

Я спросил:

— Эти люди уже имели удовольствие атаковать какой-нибудь вражеский корабль?

— До сих пор нет, и я надеюсь, что им не придется этого делать. Как только появился патруль, один из больших кораблей с зерном, а затем и несколько галер с баржами подошли с моря, между островами, чтобы войти в порт. Но, едва заметив вдали сверкающую сталь, они мигом изменили курс и предпочли вернуться в море. Похоже, наша выдумка увенчалась успехом.

Я пробормотал:

— Рад это слышать.

Лентин продолжил:

— Могу засвидетельствовать: за то время, что я работал с вашими людьми здесь и в Аримине, по Виа Попилиа привозили в Равенну — или же увозили из нее — одну только соль. Если линия блокады одинаково непреодолима на всем своем протяжении вокруг города (а я надеюсь, что это так), тогда единственное, что время от времени доставляют в Равенну и из нее, — это сообщения, передаваемые по полибианской системе. Твои люди докладывали, что видели, как факельщики подавали сигналы из болот, а им отвечали с городских стен. Очевидно, у Одоакра остались еще верные союзники где-то во внешнем мире. Но с этого момента жители Равенны могут рассчитывать лишь на те припасы, которые корабли уже доставили им.

Весьма довольный, я сказал:

— Одоакр может сидеть там долго, но не бесконечно.

— Мало того, — заметил Лентин, просияв, — я приготовил еще один сюрприз — чтобы Одоакру было не слишком уютно сидеть в Равенне. Давай переночуем здесь, в лагере, сайон Торн. А завтра отправимся вдоль линии осады, дойдем до реки, и я покажу тебе кое-что более занимательное, чем плавающие «ящики».

Я думал, что нам придется возвращаться тем же путем по Виа Попилиа вокруг Равенны, однако выяснилось, что наши воины, которым было нечем заняться, утрамбовали и наметили окружную тропу из твердой земли, проложив ее по болотам и зыбучим пескам. Поэтому на следующий день мы смогли ехать по этой местности так же быстро и с таким же удобством, как и по разрушенной дороге. Тропа вела нас к территории, удаленной от моря, иногда она пересекала шедшую через болота дорогу, на которой я видел полибианские сигналы, — только мы пересекли ее гораздо ближе к стенам Равенны (город уже был виден издали) и в конце концов добрались до реки. Линия осады в этом месте прерывалась, но я видел, что она продолжается на северном берегу. Именно там примерно два десятка наших людей, обнаженных до пояса, поскольку было очень жарко, потели, готовя тот самый сюрприз, на который Лентин привел меня посмотреть.