и именит. К примеру, вилы на могильнике говорили, что усопший знал толк в навозе, а прописное — что покойник был мастер выгребать Свинарник. И так далее и тому подобное.

Убедившись еще раз, что они достигли цели, поспешили послы к ратуше, взгромоздились на доску, "й батрак втащил их наверх, прямо пред светлые очи городского головы. Тут уж, как повелось, стали они препираться, кому говорить первому. Наконец выбор пал на точильщика, и тот повел такую речь:

— Мы — трое послов. Я искуснейший мастер точить ножи, ножницы и топоры. По левую руку от меня — знаменитый подметальщик, по правую — несравненный трубочист. Прибыли мы к вам из дальних стран, дабы почтить славного городского голову и великого свинопаса…

С этими словами точильщик принялся отвешивать городскому голове низкие поклоны. Но тут точило, прилаженное у него за плечами, перевесило, и искуснейший мастер точить ножи, ножницы и топоры сорвался на мостовую. Городской голова и его советники кричат ему сверху: пусть, мол. свою речь дальше говорит, а он и рта раскрыть не может. Стали советники думать и гадать, отчего это чужеземный посол рта открыть не может, и наконец решили, что, должно быть, он, падая, свернул себе скулу. Тогда подняли они его на доске обратно и еще разок сбросили вниз, чтоб скула на место встала. А затем потребовали, чтобы он закончил свое так славно начатое приветствие. Точильщик отдышался немного и говорит:

— Да я с перепугу все свои слова растерял!

Услыхав это, горожане бросились словно полоумные по домам. В скором времени вернулись они — кто с лопатой, кто с киркой, кто с ломом — и давай раскапывать мостовую на месте, где чужеземный посол речь потерял.

Долго они копали, долго искали, но так ни одного словечка и не нашли, хоть вырыли глубокую яму. Снова собрались они на совет и быстро смекнули, что недурно было бы приспособить эту яму под колодезь. Но тогда возник новый вопрос: а какой ему быть глубины? Чтобы определить это, перекинули они балку через яму, и один из них ухватился за нее руками и повис. За его ноги уцепился второй, за того — третий, и так далее. В конце концов верхнему пришлось тяжеленько, и он крикнул своим приятелям:

— Эй, братцы! А ну, держись крепче — мне на руки поплевать надо!

Но только он одну руку отпустил, как вся цепочка рухнула.

Опять задумались горожане: а куда им теперь землю девать, которую они из ямы выбросили? После долгих словопрений один из них нашел выход: надо рядом выкопать вторую яму и свалить туда всю землю из первой. Переглянулись горожане, покумекали, и один изрек:

— А куда же мы денем землю из второй ямы?

— Ну и шут же ты гороховый! — ответили ему. — Вторую-то яму надо поглубже и пошире сделать, чтоб в нее воя земля из первой и из второй вошла. Соображать надо!

Слушали, слушали послы эти речи — и давай бог ноги! Очень уж стыдно им стало за свое скудоумие. Смекнули, стало быть, что против такого народа им вперед и соваться нечего!

Ну а так как марш они взяли скорый, то через короткое время прибыли к своему императору и отрапортовали обо всем, что увидели и услышали в славном городе Шильде.

ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ И В КОГО УРОДИЛИСЬ ШИЛЬДБЮРГЕРЫ

Ну так вот, ежели верить слухам, то первый шильдбюргер был родом из Древней Греции. Сказать по правде, так только по слухам мы и знаем что-либо о шильдбюргерах. Ни летописей, ни родовых книг у них не сохранилось, все погибло во время большого пожара, когда город Шильда сгорел дотла, о чем в свое время и в своем месте мы доложим со всей обстоятельностью. Кстати, геройский дух и благородные повадки, столь свойственные жителям Шильды, также свидетельствуют об их древнегреческом происхождении. Но который из великих мудрецов древнего мира был праотцом шильдбюргеров, этого, как оно ни прискорбно, установить уже нельзя. Однако позволительно утверждать, и с полной достоверностью, что человек тот был наделен отменно острым и пытливым умом и пользовался среди земляков почетом и уважением.

Тут уместно заметить, что древние греки частенько бывали неблагодарными и платили злом за добро, кое оказывали им мудрые сыны отечества, а подчас и весьма сурово расправлялись с ними: кого казнили, кого изгоняли. Так поступили они, например, с Солоном и Ксенофонтом. И вот один из мудрейших мудрецов спешно покинул родину с женой и детьми и поселился в чужих краях. Дети же его по смерти отца в Грецию возвратиться не пожелали, памятуя правило справедливое и поныне: «Где родители наши жили, там и нам жить велели». Они построили себе дома, стали пасти скот, пахать землю, и, когда пришел срок, родились и у них дети, и так год за годом вырос на том месте, где когда-то поселилась одна семья, целый городок, названный Шильдой.

О ТОМ, КАК ЖЕНЫ ШИЛЬДБЮРГЕРОВ РЕШИЛИ МУЖЕЙ СВОИХ ОБРАТНО ЗАПОЛУЧИТЬ

Вот ведь какая притча: ни жена без мужа, ни муж без жены не может хозяйствовать. От такого разделения только вред да неурядица.

Коли нет хозяина в доме, то и лада нет, а где лада нет, там и работа не спорится — ломят кто во что горазд, никто друг друга не слушает; ну а там, где друг друга не слушают, вряд ли что путное получится. В любой работе надо, чтобы один другому подсоблял, как мы это и видим во всех ремеслах и промыслах.

Если же нет хозяйки, то и вовсе порядка в доме не жди. А коли в доме порядка нет, то не будет его и во всем хозяйстве. Ведь недаром же говорят: крыша течет в одном углу, а мокро и на лавке и на полу. Вот и выходит, что супруги один без другого никак жить не могут. Оттого-то, когда иноземные князья всех шильдских мужей в советчики разобрали, а жены одни остались, городок Шильда в полное запустение пришел. Однако жены шильдбюргеров с таким беспорядком мириться не захотели и, памятуя об общей пользе, положили держать совет, как город спасти. Долго они судили, долго рядили и так и эдак прикидывали, а всё к одному приходит: мужей надобно вернуть. Но это легко сказать, а как сделать?

Перво-наперво порешили они письмо мужьям написать и разослать его во все концы.

Письмо это до нас не дошло, но, если память мне не изменяет, говорилось в нем вот что:

«Здравствуйте, дорогие мужья!