Еще более загадочны слова в Евангелии от Марка. В оригинальном греческом тексте, когда Иосиф просит Пилата отдать ему тело Христа, он употребляет слово «сома», означающее «живое тело»,[35]а не «птома» — «труп».[36]Короче говоря, Иосиф попросил у Пилата еще живое тело Христа. Приведенные строки со временем были изменены в латинском и английском переводах Библии, так как переводчики воспользовались такими словами, по которым невозможным однозначно заключить, был ли Христос мертв или жив, когда его снимали с креста. Однако, как мы видим, в оригинальной версии Евангелия Марк совершенно определенно говорит, что Христос был жив, когда его передавали Иосифу.

Таких несоответствий, о которых вы не услышите ни в одной церкви, хотя все они результат серьезных научных исследований, Пейн с Джонсом обнаружили огромное количество. Пейн не знал точной причины подобного замалчивания — заговор? невежество? что-то еще? — но они продолжали свои разыскания. Именно по этой причине они и вернулись в архив.

Чтобы найти там ответы на волновавшие их вопросы.

Как только Пейн с Джонсом приземлились, Петр Альстер бросился к ним с объятиями. От печали, свидетелями которой они были в Вене, не осталось и следа. Глаза хозяина архива радостно сверкали, а с уст не сходила улыбка. В общем, он казался самым счастливым человеком из всех, которых когда-либо знал Пейн.

— Джонатан! Ди-Джей! Как я рад вас видеть снова! Какая удача, что вы смогли приехать.

— Мы всегда держим слово, — ответил Джонс.

Пейн кивнул, соглашаясь с другом.

— Вижу, вы не сидите без дела.

— Да уж! — отозвался Альстер. — А вообще все прекрасно. Я всегда мечтал расширить архив, и теперешняя реконструкция дала мне для этого превосходный повод. Если пожертвования не прекратятся, мы сможем вдвое увеличить его размеры.

Пейн даже присвистнул от восторга.

— А как насчет документов? Что-нибудь погибло во время пожара?

— Ничего из того, что обладает высочайшей ценностью. Только несколько личных вещей, которые были дороги для меня как память. К примеру, коллекция фотографий, принадлежавшая моему деду.

Пейн застонал от обиды.

— Те, что висели в коридоре? Как они мне нравились!

— Мне тоже. Впрочем, благодаря вам одна фотография все-таки уцелела.

— В самом деле?

Он кивнул.

— С липицианскими лошадьми. Помните, вы сняли ее со стены, чтобы показать нам смеющегося человека? Благодаря этому фотография сохранилась.

— Вы настоящий американец! — послышался хрипловатый голос за спиной у Пейна. — Снова спасаете наших лошадей. — Пейн повернулся и увидел Франца. — Ja! Ja! Верно. Настоящего солдата всегда видно.

Пейн улыбнулся и крепко пожал старику руку.

— Как поживаете, Франц? Отдыхаете после нашего маленького приключения?

— Приключения? Ерунда! Вот моя недавняя поездка в амстердамский квартал «красных фонарей» — это действительно было приключение!

От мысли об обнаженном Франце Пейну с Джонсом чуть было не сделалось дурно.

— Ну и зачем вы прилетели? — спросил он. — Помочь? Мы бы не отказались.

— Франц! — воскликнул Альстер с укором в голосе. — Они наши гости, не забывай!

Франц отмахнулся от его слов.

— Да что ты, Петр! Даже женщина работает, помогает нам.

— Какая женщина? — спросил Джонс.

— Ваша женщина, — ответил Франц. — Ja! Ja! Она приехала сюда вчера вместе с доктором Бойдом.

— Моя женщина? Вы имеете в виду Марию? Она здесь?

Пейну понравилось выражение лица Джонса. Смесь восторга, смущения и потрясения.

— Ах да! — воскликнул Пейн. — Разве я не говорил тебе? Извини, должно быть, совсем вылетело из головы.

— Секундочку! Тебе было об этом известно?

— Ну а как же! Поэтому я и запланировал наш прилет сюда.

— А я думал, она в Италии с братом, разбирается с семейными делами.

— Уже нет, — ответил Пейн. — А кстати, когда Мария стала твоей женщиной? Она-то хоть сама знает о такой чести?

— Нет, но…

— Но что? Женщины не чья-то личная собственность. Их нельзя присваивать.

— Я понимаю, однако…

— Может быть, тебе немного больше везло бы с женщинами, если бы ты проявлял к ним уважение. Но прежде чем ты побежишь и попытаешься упрочить свою победу над Марией, не забывай, что у нас есть здесь и другие дела.

— Дела? — Он взглянул на Пейна в замешательстве, однако быстро вспомнил, о чем идет речь. — Ах да! Наши дела. Я уже почти и забыл о наших делах.

Альстер с Францем смотрели на американцев как на сумасшедших. Каковыми отчасти они и были. Ведь недаром их относили к «Маньякам».

— Когда мы с Ди-Джеем были в Италии, — обратился Пейн к Альстеру, — мы наткнулись на один артефакт, который, как нам кажется, превосходно бы смотрелся в вашем архиве. Это одна из тех вещей, возможность изучать которую должна быть у всех, а не только у нескольких старцев из Ватикана.

— Если не захотите принять наш дар, — добавил Джонс, — мы не обидимся. Мы поймем. Ведь это довольно неудобный предмет. Хотя, поскольку вы строите дополнительное крыло, думаю, найдете там место и для нашего скромного приношения.

— Что это? — спросил Альстер.

— Можем показать, если хотите. Мы привезли его с собой.

— Вот как?

Пейн открыл задний люк вертолета. Альстер с Францем заглянули внутрь и обнаружили там каменный саркофаг, запакованный в высококачественный пластик.

— Нам не хотелось отдавать его во власть капризных стихий, и доктор Бойд объяснил, каким образом можно его защитить. Надеемся, что вы найдете более достойный способ его хранения.

Стараясь рассмотреть что-нибудь сквозь пластик, Альстер пробормотал:

— Уверен, что-нибудь мы придумали бы. Вот только бы знать, что там такое… Надеюсь, не труп?

Джонс расхохотался.

— Когда мы его в первый раз вскрывали, я боялся того же самого. Как оказалось, он заполнен кое-чем гораздо более… гм… шокирующим.

— Шокирующим? — переспросил Альстер.

Вместо ответа Пейн извлек из кармана несколько фотографий и протянул их Альстеру. На них саркофаг был представлен в различных ракурсах, как открытый, так и закрытый. Последние снимки запечатлели артефакт, находящийся внутри саркофага и сохранившийся на протяжении двух тысячелетий в целости и сохранности. Свидетельства Пилата в подтверждение его варианта истории Христа. Или по меньшей мере часть их. Остальному объяснение давалось в отдельном документе.