Ван Со кивнул и крепче сжал пальцы.

Он взойдёт на трон Корё. И Хэ Су будет рядом.

Пусть вчерашний день растаял, как таяли сейчас над ними рассветные звёзды, он был уверен в дне завтрашнем, как и в том, что на вершине мира она останется с ним.

***

Март 949 года выдался холодным и пасмурным, как закат правления Чонджона, закат всей его короткой и полной метаний жизни, что ныне тонула в безумии, как в своё время жизнь Тхэджо – в сомнениях, а Хеджона – в отравленной ртутью воде.

Такова была участь первых королей Корё.

Такова была воля Небес.

И сейчас Чхве Чжи Мон прятался за раздвижной панелью личных покоев Чонджона вовсе не затем, чтобы выбелить или продлить его сумерки, а для того, чтобы сберечь придворную даму Хэ, которая с риском для жизни неотлучно находилась возле безумца, бесконечно заваривая ему чай, уже не приносящий ни пользы, ни удовольствия.

Астроном кривился от досады и сочувствия, наблюдая, как трясутся руки Хэ Су, пока она насыпала в чайник сухие травы, но его внимание было приковано к сгорбленной фигуре короля, сидевшего на постели в одном ночном одеянии, не заботясь о приличиях. Казалось, его уже вообще ничего не заботило. Кроме той, что стояла перед ним, белая от страха, словно лист рисовой бумаги. Чжи Мон был готов прийти ей на помощь, если тьма затопит разум короля до того, как во дворец ступит Ван Со с войском союзников. Ждать осталось недолго. Однако случись с госпожой Хэ непоправимое – первым, кого четвёртый принц положит на алтарь своей восходящей власти, будет он, Чжи Мон. Уж в этом-то сомневаться не приходилось.

Неспроста ещё в поместье тринадцатого принца, отправляя Хэ Су и астронома во дворец, а сам намереваясь встретиться с генералом Паком в расположении его армии в Шинчжу, Ван Со отозвал Чжи Мона в сторону и пригрозил:

– Ты отвечаешь за неё, понял?

– Да, Ваше Высочество, – кивнул звездочёт, мельком замечая, что обращается так к четвёртому принцу практически в последний раз.

Когда-то он уже давал такое обещание, но слово своё не сдержал. Вернее, жизнь Хэ Су он сохранил, но обрёк её на непосильный труд, подорвавший и без того слабое здоровье, подкошенное пытками. Четвёртый принц этого не забыл. И второй раз не простит.

– Береги её, – сурово приказал Ван Со. – Если с ней что-то – хоть что-то! – случится…

Выражение его лица при этом было таким, что последствия неудачи астронома загадки не представляли: за свою любимую женщину этот человек не оставит камня на камне. Не то что какую-то жалкую жизнь.

– Да, Ваше Вели… то есть Высочество.

Перед глазами не на шутку струхнувшего звездочёта замелькали красочные картинки самых изощрённых пыток, которые практиковали обиженные правители этой варварской эпохи. И ему не улыбалось ни вариться в котле на медленном огне, ни кататься по камням под палками. Хотя принц Ван Со, слава Небесам, не обладал ангельским терпением – он наверняка бы не стал тратить время на все эти извращённые затяжные удовольствия и сразу снёс астроному самое ценное, что у него есть. Голову, разумеется. А без головы не сможет функционировать даже проводник. При всём своём могуществе и бессмертии. Против физиологии не попрёшь.

Именно поэтому сейчас Чхве Чжи Мон напряжённо следил за королём и прислушивался к разговору, готовый прийти на помощь, если жизни Хэ Су будет что-то угрожать.

Пока же Чонджон всего лишь выбил из её трясущихся рук чашку с чаем.

– Ты… – прохрипел он, с ненавистью глядя на испуганную придворную даму. – Что ты скрываешь от меня? Что, подмешала яд в мой чай?

– Нет, Ваше Величество! – в страхе воскликнула Хэ Су. – Служанка уже отведала его!

Чонджон закашлялся, а когда продышался и прочистил горло, зашипел, как придавленная колесом телеги змея:

– Только теперь я осознал, что причина в тебе. Му, Ын со своей женой, даже король Тхэджо… Каждый из них после смерти не даёт мне покоя, и в этом – твоя вина!

Чжи Мон хмыкнул, едва не выдав себя. Для умалишённого король рассуждал слишком здраво. Хотя, бывает, перед смертью безумцев посещает озарение разума, и им открывается истина, недоступная в лучшие дни.

А Чонджон тем временем продолжал:

– Я решился на убийство братьев, вознамерился стать королём, потому что именно ты помогла Со скрыть его шрам и занять моё место. Он завладел тем, что было моим!

Дама Хэ сжалась от его крика, но тут внимание обоих привлёк протяжный звук сигнальных труб со сторожевых башен. Этот жуткий вой, казалось, проникал под черепную коробку, но Чжи Мон, услышав его, выдохнул, сбрасывая часть напряжения.

Слава Небесам!

Войска принца Ван Со подошли ко дворцу. Однако помощь астронома там не требовалась: ворота мятежникам открыла принцесса Ён Хва.

Чжи Мон презрительно сморщился и покачал головой: дождалась! Императорское солнце наконец-то озарило её алчущие ладони, протянутые к Небесам в неуёмном желании власти.

Отказаться от любви – и завладеть миром. Или выбрать любовь – и прожить никчёмную жизнь. Перед этим выбором принцессу поставила королева Хванбо, и Ён Хва долго не колебалась.

А трубы всё гудели, натужно и страшно, вызывая в груди тянущую боль от предчувствия неотвратимых перемен. К ним присоединились походные барабаны, чей мерный зловещий грохот, приближаясь, закладывал уши. Где-то за стенами дворца кричали служанки, слышался боевой клич воинов.

Время пришло.

Чонджон ссутулился ещё больше, затравленно озираясь и прислушиваясь к нараставшему шуму, а в это время придворная дама Хэ незаметно отступала к выходу из покоев, бросая на него настороженно-испуганные взгляды.

Но она не продвинулась к спасению ни не метр, когда дверь за её спиной вдруг распахнулась и в покои вбежала королева Ю.

– Ваше Величество! Ё! Со напал на дворец! Он восстал против тебя! – кричала она, но в её голосе не было ни паники, ни истерики: наоборот, весь её вид источал собранность и решимость.

Чжи Мон невольно восхитился: ну что за женщина, а! Ей бы власть не над Корё, а над всей Азией – и то развернуться было бы негде с такими амбициями и готовностью принести в жертву что угодно и кого угодно. В данный момент, к примеру, этой жертвой был её безумный сын, не оправдавший материнских надежд.

Пока Чонджон, вскочив с кровати, пытался осознать её слова своим затуманенным разумом, королева схватила бумагу с кистью, и бросилась к