Судебный процесс, удерживающий Капоне во Флориде, напоминал цирк. На следующий день после июньского обвинительного заключения Капоне в Чикаго его адвокат из Майами, Винсент Гиблин, получивший постановление о наложении ареста на имущество Палм-Айленд, потребовал от Капоне $50 000 за судебные издержки. Тем же вечером Гиблин заставил шерифа сесть с ним в грузовик и начал вывозить плетеную мебель из застекленной веранды до вступления постановления в законную силу, то есть до полуночи. Как написала Daily News, «некоторые наблюдатели посмели выразить уверенность, что этот арест носил заказной характер с целью уклонения от уплаты налога на имущество».

По слухам, чтобы противостоять таким спекулятивным предположениям, Гиблин, «экс-футболист демонической энергии», ворвался на Палм-Айленд, 93, где, явно играя на публику, «схватил Капоне за воротник рубахи и пообещал ему забить зубы в глотку».

Адвокат Гиблин знал, что теперь Капоне, находясь в собственном доме, не обладает правом защиты собственности от нападения. Капоне не мог и воспользоваться услугами телохранителей, в свое время поразивших Сиси Паттерсон. Но для Капоне, бывшего вышибалы, не составляло труда нокаутировать бывшего футболиста.

Джек Сьюэлл, молодой владелец магазина одежды в Майами, когда-то спарринговал с самим Джином Тунни. Узнав об этом, Капоне попросил Сьюэлла с ним побоксировать. Сьюэлл решил, что тучный курильщик сигар не представляет для него особой угрозы. «Но я сразу понял, – вспоминал позже Сьюэлл, – мне придется нелегко. Капоне был крепким, как гвоздь, сильным, быстрым и обладал хорошей защитой». За дружеским поединком наблюдали четверо зорких охранников.

Капоне согласился выплатить Гиблину $10 000, из которых тот должен был оплатить $1000 как поручитель, а остальную сумму принять авансом, чтобы выступать представителем Капоне во всех дальнейших делах. Ни о каких $50 000 не шло и речи.

Незадолго до того, как Уилкерсон предоставил отсрочку оглашения приговора, Капоне посетил американское дерби в Вашингтон-Парке. С ним была гостья, вдова чемпиона в тяжелом весе, Боба Фитцсиммонса[202]. Соседние места занимали телохранители. Среди зрителей был прокурор Джордж Джонсон, пораженный, что восторженная толпа спела «This Is a Lonesome Town When You’re Not Around» Дюка Эллингтона в честь Капоне.

Пресса считала это победой Капоне. Казалось, поклонники были готовы петь серенады. Но, как сказал Капоне еще в Филадельфии: «Тюрьма – в любом случае дурное место. Не обольщайтесь». Но именно туда ему предстояло отправиться.

За день до объявления приговора раздумывающий о снисхождении Капоне, в номере гостиницы Lexington, в домашних туфлях и черной шелковой пижаме, встретился с представителями прессы. «Покидая отель, – сказал Капоне, – я прощаюсь с рэкетом. Я решил с этим покончить, – его кулак ударил по столешнице, – полагаю, вернувшись из Ливенуорта, займусь честным бизнесом».

Как насчет слухов, что Джонни Торрио возьмет дело в свои руки, пока Капоне будет отсутствовать? Капоне рассмеялся: «Торрио испытывает те же чувства, что и я. Он не вернется в этот бизнес и за миллион долларов. Он вышел из дела, теперь ухожу и я, не без помощи правительства Соединенных Штатов. У меня есть жена, сын и прекрасная мать, как у любого мужчины на земле. Они болезненно перенесут разлуку, но у них будет муж, отец и сын, на которого больше никто не посмотрит как на нарушителя закона. Вот почему я признаю себя виновным и намереваюсь принять любое наказание, не оспаривая обвинения федералов и не собираясь заставлять правительство тратить деньги на дорогостоящие судебные процессы и апелляции».

Накануне оглашения приговора Капоне чувствовал себя «замечательно, но нервно». «У меня проблемы, но я не жалуюсь на жизнь. Непонятно, почему правительство не судит банкиров, взявших сбережения у тысяч бедных людей и не вернувших обратно ни цента, когда банки лопнули? Разве не хуже отобрать последние доллары, с трудом накопленные семьей, чем продать немного пива?»

Капоне сказал, что не питает никаких обид: «Если правительство Соединенных Штатов считает, что может очистить Чикаго, отправив меня в тюрьму, тогда все в порядке. Буду очень обязан федералам за кусочек территории, который мне выделят. Увидимся завтра в суде!» Казалось, он сожалел только, что пропустит Всемирную ярмарку, которой никогда не видел, но надеялся, Чикаго будет иметь большой успех.

«Это был явный консенсус, – написал следующим утром репортер. – Капоне ожидал приговора на срок от двух до трех лет, вероятнее всего – на два с половиной и смешного штрафа в $10 000».

Журналисты столпились в зале суда, ожидая появления в 10.00 судьи Уилкерсона. «Ничего особенного, – сказал Капоне. – Оглашение приговора не займет много времени, но все равно я немного нервничаю. Я всего лишь человек. Моя семья не будет присутствовать. А теперь оставьте меня на несколько минут одного, парни».

Все изменило вступительное слово Уилкерсона. Он заявил, что Капоне признал вину, основываясь на рекомендации прокурора штата с точки зрения воздействия на приговор. «Однако все должны понимать, – тут судья взорвал настоящую бомбу для прессы, – суд не обязан принимать эти рекомендации или выносить решения в соответствии с ними. Стороны процесса не могут указывать суду на приговор. Ответчик не может заключать никаких соглашений, касающихся вынесения судебного решения по делу».

Соглашение было именно тем, на что рассчитывал Капоне, но, похоже, сделка не состоялась, и положение вещей принимало скверный оборот. «Если ответчик, – сказал судья, – просит снисхождения, он должен быть готов ответить на все вопросы, заданные судом, касающиеся обвинений, по которым признал вину».

Это заняло больше времени, чем полагал Капоне. В первой половине дня Уилкерсону предстояло выслушать еще одно гражданское дело, поэтому он отложил дело Капоне до двух часов.

На возобновленном процессе прокурор Джордж Джонсон выглядел немногим лучше, чем обвиняемый и адвокат Майк Ахерн. Руки Джонсона дрожали, а голос то и дело прерывался. Правительство стремилось избежать опасностей судебного разбирательства и отправить Капоне в тюрьму как можно быстрее.

После предъявления первого обвинения адвокаты вступили в переговоры с правительством. В сделке приняли участие налоговики и генеральный прокурор. Федералы согласились рекомендовать суду, чтобы приговоры по всем обвинениям были вынесены одновременно. «Своими дальнейшими действиями я обязан стороне защиты. Если бы они не поняли, что я дам суду подобные рекомендации, Капоне не признал бы себя виновным». Ахерн согласился с Джонсоном, добавив: при установлении договоренности с его стороны было выдвинуто условие, «чтобы ответчику больше не задавали никаких вопросов». Что касается показаний Капоне, Ахерн сказал судье: «Это предусмотрено как просьба – не задавать ответчику никаких вопросов».

Уилкерсон ответил, что суд выслушает рекомендации, но в конечном итоге не обязан принимать решения в соответствии с ними. Уилкерсон начинал понемногу закипать: «Произошли некоторые вещи, которые я бы назвал по меньшей мере прискорбными. Были сделаны заявления неуважительного характера с целью опорочить правосудие, проводимое усилиями федерального суда. Дошло до того, что в газетах заранее объявили срок наказания. Я не могу оставить подобные разговоры без внимания. Настало время показать обвиняемому, что торговаться с федеральным судом совершенно невозможно».