Пару секунд назад его сын, наследник рода, равнодушно отрезая кусок стейка средней прожарки, сообщил, что подал документы на участие в контртеррористической операции. Мать побледнела до цвета скатерти, младшие дети притихли, слуги на всякий случай попытались слиться с интерьером, а Павел Андреевич — орал.

— Я сейчас же позвоню Нарышкину! — прохлапывая собственный пиджак в поисках телефона, проговорил Меншиков-старший. — И он вычеркнет тебя изо всех документов.

— Не вычеркнет, — спокойно возразил ему сын, не слишком-то отрываясь от еды.

— Вычеркнет-вычеркнет. Он ни за что не захочет, чтобы его драгоценнейшая дочурка осталась вдовой раньше, чем вышла замуж.

— Ты удивительно оптимистично оцениваешь мои способности, — жестко усмехнулся юноша.

— Ты — пацан! Ни пороха ни нюхал, ни строем не ходил! Ваша типа военная подготовка в магическом университете — полная лажа, и ничего общего с настоящей армией не имеет!

— А ты нюхал? — приподнял бровь наследник, заставив главу рода пойти пятнами.

Меншиков-старший любил рассказывать, что участвовал в одной из Кавказских компаний, тесня турок одной рукой, а второй задирая подолы трофейным девицам. Но его наследник точно знал, что папенька бы ни в жизни не стал рисковать собственной шкурой за чьи-то там интересы помимо собственных.

— Ты отдаешь себе отчет, что там людей по-настоящему убивают? И ни одна магия не в силах защитить от снайперской пули? — процедил отец, нащупав, наконец, телефон. — И из-за твоей дури мне придется просить Нарышкина об одолжении. А Меншиковы никогда и никому не могу быть должны!

Наследник ничего не ответил, но усмехнулся так, что отец еще больше покраснел от распирающего его гнева. Отец допускал Максима еще не до всех транзакций, но юноша не был дураком. О, нет, наоборот он получил очень хорошее, даже слишком хорошее образование, что позволяло ему сомневаться в финансовой прозрачности отца. А там, где глава рода мутит воду, остальная семья непременно будет расплачиваться.

Максим это знал. И Павел Андреевич это знал, но всегда был уверен, а, может быть, просто предпочитал думать, что его влияния будет достаточно для любой индульгенции.

Но на самом деле сына это не слишком устраивало. Потому что рано или поздно, но отец или умрет, или попадется. И тогда уже ему, Максиму, придется выкручиваться, чтобы мать с малыми братьями и сестрами не пошла по миру. Не говоря уже обо всем остальном немаленьком роде.

А для этого парню нужна была своя собственная, идеальная репутация.

И, если уж быть до конца честным, Максиму просто вдруг внезапно захотелось сбросить с себя это душное давление отца и его, кхм, деловых партнеров.

— Так не проси, — проговорил наследник, после чего, отложив приборы и вытерев губы салфеткой, поднялся из-за стола. — Хотя бы потому, что это я попросил его внести меня в списки. Благодарю за ужин, матушка, отец, — юноша кивнул матери, Меншикову старшему и в гробовой тишине вышел из столовой.

Едва двери за ним закрылись, в деревянное полотно прилетел несчастный телефон, разлетевшись на мельчайшие осколки.

— Паршивец! — орал и бесновался Меншиков старший, не стесняя в словах в адрес наследника рода.

Но на самом деле мужчину мало волновало то, что его кровь, его ребенок собрался туда, где могут по-настоящему убить. Больше всего Павла Андреевича пугала мысль, что он теряет над ним контроль.

Теряет контроль над собственным сыном.

Москва, кофейня «Анкара», Мария Нарышкина

Мария сидела за своим любимым столом в углу зала, пила кофе и смотрела в окно, не особенно осознавая, что на самом деле видит. Мысли девушки витали где-то очень далеко отсюда.

Примерно в районе кабинета отца.

— Папа, мне нужна твоя помощь, — как всегда бесцеремонно ворвавшись в кабинет главы рода, заявила Мария.

— Что ты опять натворила? — со вздохом произнес Виктор Сергеевич, пригубив апельсиновый сок из высокого стакана.

Дочь он свою ужасно любил, безумно баловал, но иногда жалел, что она уже слишком большая, чтобы ее можно было поставить в угол и лишить сладкого на неделю. Маленькие детки — маленькие бедки, как говорится…

— Нужно отправить Максима в Польшу, — заявила его рыжая кровиночка, и сок пошел мужчине не в то горло.

— Ты его убить хочешь⁈. — просипел Нарышкин-старший. — Или чтобы Меншиков запросил войну родов с нами⁈. Совсем своих идиотских европейских любовных романов обчиталась!

Мария терпеливо подождала, пока отец прокашляется и проорется, и продолжила:

— Папа, это не моя просьба. Это просьба Максима.

— Да что ты говоришь? — язвительно переспросил Виктор Сергеевич. — И кто же эту идею ему в голову-то положил, а? Уж не ради восхищенного взгляда твоих колдовских глаз пацан решил рвануть в горячую точку?

— Да ты за кого меня вообще держишь⁈. — искренне возмутилась Мария. — Я, конечно, не в большом восторге от этого брака, но не сволочь же, в конце концов!

Нарышкин многозначительно изогнул бровь. «Не в большом восторге» определенно лучше, чем «уйду в монастырь!» или, скажем, «лягу под первого встречного!». Максим определенно делал успехи на поприще завоевания непокорного сердца его дочери. И зачем она решила избавиться от бедолаги?

— Пап, Максим он… Он вроде бы хороший, на Лешку Ермакова очень похож. Только отец у него… Ну, ты сам знаешь, в общем, — перебила себя девушка. — Максиму нужно наработать свою репутацию, независимую от отца. Папа, мы можем их мразотную фракцию поделить на ноль, если Максим сменит курс у последователей нашего поколения! А ты же понимаешь, без нужного опыта, нужных связей он не справится. Он же один совсем в этом гадюшнике.

— То есть вот так сам взял и сказал: «Милая невестушка, а не попросишь ли ты своего папеньку выписать мне билетик в теплое местечко?» — прищурившись, спросил Нарышкин.

— Ну, не такими словами. Но если хочешь, можешь сам спросить. Он у нас в гостях, на чай к матушке приглашен.

Виктор Сергеевич откинулся в кресле, размышляя над словами дочери, чуть побарабанил по столешнице, непроизвольно копируя Дмитрия Алексеевича. И, наконец, вынес вердикт:

— Ладно, зови сюда… — но прежде, чем его рыжая домашняя ведьма упорхнула за женихом, жестко добавил: — Но если ты решила пацана со свету сжить таким способом, я тебя сам в монастырь отправлю.

И вот сейчас, сидя в кофейне, Мария смотрела на улицу за окном и думала, а правильно ли она поступила? Может быть, стоило наоборот, отговорить парня? Ведь его действительно могут там убить…

Тонкие пальцы девушки сжали крошечную кофейную чашку, и Мария вдруг осознала, что ее любимый стол здесь теперь тот, что выбрал тогда Максим для их свидания.

— Господи, что же я наделала, — прошептала Мария.

Приграничная территория Российской империи, склад топлива, Алмаз Юсупов

— Почему, мать твою, вода