— Не знаю, где вам меняли заднее стекло, но, думаю, в следующий раз лучше это делать в официальном сервисе. Такая прекрасная машина требует особого обслуживания. Вот моя визитка, если что-то понадобится — звоните.

Я взял маленький кусок плотной бумаги, и боярин добавил:

— И если что-то понадобится по машине — тоже.

На этом боярин нас покинул, а Кирилл впился в меня взглядом:

— Научи.

Я внимательно посмотрел на парня и произнес:

— Научу, — кивнул я в ответ. — Но не раньше, чем то, что гонит тебя сюда, отпустит тебя на волю. Такие трюки требуют холодной головы и равнодушного сердца.

В одно мгновение в глазах парня пронеслось море эмоций: горе, ненависть, злость, отчаяние, упрямство и…

— Я тебя понимаю, — кивнул Нахимов. — Я буду стараться.

Уже подъезжая к университету, я подумал, что, кажется, сегодня впервые я прошел тест свой-чужой у какой-то значимой части высшего общества. И, возможно, немного вернул к реальности одного поломанного парня.

А магия на костяшках пальцев? Я о ней и не вспомнил.

Глава 25

Москва, малый особняк рода Ермаковых, Дарья Демидова

Как и положено хорошо воспитанной девушке, княжна Демидова на территорию будущего жениха всегда приезжала только в сопровождении какого-нибудь мужчины своего рода.

Вот до сегодняшнего дня.

После объявления указа императора все высшее общество забурлило. Редко когда в наше время выпадал случай поучаствовать в настоящих боевых действиях, а потому сыновья сильных аристократических родов не то, что рвались, — готовы были меж собой драться, лишь бы уехать пинать пшеков. Потому как участие в настоящих боевых действиях — это уважение, почет и более быстрое движение по карьерной лестнице. Как-то так исторически сложилось, что аристократы, успевшие поучаствовать в защите интересов Российской империи, всегда были в приоритете и на службе, и при заключении прямых договоров между родами.

Особенно это было важно для представителей Имперской фракции. Это был почти что знак качества, отличительный символ для «своих». Тот, кто брал в руки оружие и вставал под знамена Родины, казался более надежным человеком, чем тот, кто по любым причинам провел свою службу где-нибудь в штабе или в дальней спокойной части.

Дарья понимала эту понятийную структуру. Понимала и то, как мыслило большинство мужчин в такой ситуации. Понимала, потому что у нее было трое старших братьев, и буквально полчаса назад она по телефону говорила с наследником рода Демидовых, в надежде, что тот примет участие в жизни сестры и окажет влияние на Алексея.

Но брат лишь сказал, что она — женщина, и мыслит иными категориями, а потому ей не понять всю ту ответственность, которая лежит на наследнике рода. И что он наоборот, горячо поддерживает решение Ермакова-младшего отправиться в Польшу. И лучше бы ей не лезть со своими девичьими капризами в серьезные дела.

Дарья покладисто ответила, что все поняла, вежливо попрощалась с братом и вызвала личного водителя.

Потому что, конечно, они живут в прогрессивном российском обществе, и женщина тут обладает примерно тем же перечнем прав и обязанностей, как и мужчина, но Российская империя была все-таки страной патриархальной, и спорить с братом княжне было бесполезно. Проще согласиться и сделать по-своему.

А потому она и ехала в личный особняк Алексея Ермакова, чтобы сделать по-своему. Потому что мужчины могут сколько угодно мечтать о походах и победах, играть в войнушку, а она хочет долго и счастливо жить со своим мужчиной.

И ей было, что ему предложить.

О, да, было.

Княжна Демидова вошла без приглашения и без доклада. Слуги знали, что девушка — законная невеста Алексея, никто даже не подумал препятствовать стремительно шагающей по особняку княжне. Может быть, у кого-то и мелькнула мысль, что нехорошо это, что без доклада, но с другой стороны вставать на пути у княжны с пылающим взглядом — себе дороже.

— Дарья? — Алексей поднял голову от каких-то бумаг на столе, когда двери кабинета распахнулись и Демидова, цокая тоненькими каблучками, вошла к нему.

Створки дверей сами захлопнулись за девушкой, Ермаков встал и обошел стол, чуть нахмурившись столь внезапному появлению невесты.

— Что-то случилось? — спросил он.

Девушка смотрела на него каким-то лихорадочным, шальным взглядом. Глаза сверкали, кожаный плащ был наскоро перетянут тонким пояском, словно бы она собиралась впопыхах.

— Не уезжай, — прошептала она.

Ермаков чуть прикрыл глаза, сдерживая глухое раздражение. Женщины…

— Дарьюшка, мы все обсудили уже, — мягко проговорил он.

Последнее, чего бы хотелось юноше перед отъездом, так это поругаться со своей любимой.

— Не уезжай… — снова повторила она и потянула узел ремня.

Тонкая кожаная полоска упала на пол, за ней — плащ. А под плащом…

Под плащом не было почти ничего. Тончайшее кружево белья, поддерживающее красивую грудь, очерчивающее плоский живот, узкая, чисто символическая полоска, скрывающее самое сокровенное сокровище любой аристократки, чулки и туфли на высоченной шпильке.

Волна магии разошлась по комнате от юноши, точно камень бросили воду. Всколыхнулись шторы, разлетелись бумаги, зазвенел столовый хрусталь на комоде.

— Не уезжай… — одними губами повторила девушка, делая шаг к Алексею.

А в следующее мгновение ее завернуло, закутало обратно в плащ, пояс завязался крепким, морским узлом, и девушку опрокинуло в ближайшее кресло.

Алексей Ермаков очень глубоко вздохнул, поражаясь свое фантастической выдержке и не менее фантастической девичьей дури.

— Лешка… — всхлипнула невеста.

Ермаков отошел к окну и вообще отвернулся спиной к комнате, разрываясь между желаниями выпороть Дарью и отшлепать ее.

— Мы уже все обговорили, — повторил он глухим голосом. — Я оформил документы. Нельзя провернуть фарш назад, чтобы ты ни сказала, что бы ты ни сделала. Да даже если бы можно было, я бы не стал этого делать. Я — будущий князь. Мои люди равняются на меня. Я сам перестану себя уважать, если как крыса спрячусь под твою юбку.

Из кресла за спиной доносились тихие всхлипывания.

— Поэтому ты сейчас выйдешь из моего кабинета в гостевую комнату, приведешь себя в порядок, вернешься к себе, а завтра утром мы сделаем вид, что ничего не было, — закончил он свою речь.

— Лешка…

— Я ясно выразился? — с нажимом спросил Ермаков.

Прошла целая минута, чтобы всхлипывания стихли, и Демидова сдавленно ответила:

— Да.

— Иди, — процедил Алексей.

Едва дверь за девушкой закрылась, молодой человек вновь прижался лбом к холодному оконному стеклу и прикрыл глаза.

Правильно говорил отец, женщины — это демонические создания, призванные в этот мир, чтобы пить кровь достойных мужей.

Перед мысленным взором снова проступил образ его бесстыдной невесты и юноша усмехнулся. Хороша, чертовка! Дьявольски хороша.

Москва, Лефортовский дворец, Максим Меншиков

Семейный ужин был безнадежно испорчен.

— Ты сдурел⁈. Ты