– За что?

– Они тут не застревают надолго, – нехотя пояснил Макс. – Том каждый день выслушивает исповеди в уголке бара. Видел бы ты его.

– Это ужасно, папа.

– Почему? Ты только представь.

– Это святотатство.

– Твоя мать реально задурила тебе голову, знаешь ли.

И этого оказалось достаточно: одно-единственное упоминание Грейс – и вопрос слетел с языка Майлза, прежде чем он успел поразмыслить, стоило ли его задавать:

– Как так получилось, папа, что ты никогда не рассказывал мне о маме и Чарли Уайтинге?

Реакция Макса предполагала, что он ждал этого вопроса многие годы:

– А как так получилось, что ты не рассказал мне, сынок?

– Ну и что мы здесь делаем? – заныл Джастин Диббл, и Зак Минти уже в десятый раз за последние полчаса пожалел, что позвал его с собой. Звал, обещая надрать ему задницу, если откажется. У Зака имелись причины не ехать одному, но провалиться ему сквозь землю, если он помнил хотя бы одну из них, и вот теперь Даун Диббл хочет, чтобы Зак объяснил ему то, чего он сам толком не понимает.

– Ждем, когда стемнеет, – ответил Зак. Что было правдой.

В сгущавшихся сумерках он поставил “камаро” на изгибе дороги, что вела на старую свалку. Отсюда сквозь ветки деревьев был виден дом, где жил этот Восс со своей бабкой, но из хибары машину нельзя было увидеть, если только не приглядеться хорошенько.

– Ты бесишься, потому что он тебя уделал, – сказал Джастин, опуская стекло, чтобы выбросить пустой пакетик от “Читос со вкусом кетчупа”.

– За это штраф в двести долларов, – сказал Зак.

Одно из преимуществ быть сыном копа в том, что со временем ты усваиваешь, что и чем тебе грозит. Это не означает, что при случае ты сам не нарушишь закон, но зато знаешь, какой длины прут воткнут в твою задницу, если тебя поймают. По мнению Зака, некоторые преступления стоили того, чтобы рисковать, но каким же надо быть тупым, чтобы рисковать двумя сотнями из-за шестицентового пакетика.

– А откуда они узнают, что это я выбросил? – спросил Джастин, облизывая оранжевые пальцы.

– Вытрешь руки о чехлы моего папы – он от тебя мокрого места не оставит.

Джастин продолжал лизать пальцы, чистые блестели, прочие были все еще оранжевыми от чипсов.

– Оставит. Я твоему папе нравлюсь.

– Но не так, как ему нравится его автомобиль, – уточнил Зак. – Далеко не так же.

Джастин вытянул последний оранжевый палец, средний, в явно провокационном жесте.

– И когда это Джон Восс меня уделал, недоумок ты хренов?

– В игре.

Зак, конечно, ответ знал заранее. Он помолчал, прежде чем высказаться, чтобы все выглядело так, будто ему глубоко пофиг:

– С чего ты взял, мать твою? Кто его научил игре? Я.

– Да, но он играет лучше тебя. Ты дрожишь.

– Ни хрена.

– Дрожишь каждый раз.

– Ну да, типа ты в этом разбираешься. А сам ни разу не сыграл, поджилки тряслись.

Пожав плечами, Джастин вытер пальцы о штаны. Зак предпочел бы замять этот разговор, но не смог:

– Он потому не дрожит, что у него мозгов нет. Он слишком глуп, чтобы испугаться.

– Разве не ты все время говоришь, что бояться нам нечего? – напомнил Джастин, с легким сожалением разглядывая оранжевые полосы на своих мешковатых слаксах. – Поэтому нам всем надо непременно сыграть, так?

– Это вставляет, согласен? Вот я и говорю, что он настолько туп, что даже ничего не чувствует. (Джастин недоверчиво поджал губы.) Да пошел ты, что с тобой разговаривать. Ты не играешь, значит, не имеешь права наводить критику.

– Я сыграл один раз. Дурацкая игра.

– И от этой дурацкой игры ты штаны намочил, – съехидничал Зак.

Одно ему было ясно: ситуация с друзьями становится все хуже и хуже и придется сесть и хорошенько подумать, как быть дальше. А ведь совсем недавно друзья у него были классные. Теперь же со всех сторон его окружают лузеры. Вот что случается, когда теряешь бдительность.

Конечно, не все в его власти. Зед и Томас вместе с родителями переехали в другой город, а они были лучшими в компании Зака. Потом некоторые из его друзей решили, что больше не хотят иметь с ним дела, но не объяснили почему. Будто он сам не сообразил, когда они начали таскаться в бассейн загородного клуба и заниматься пидорскими видами спорта вроде тенниса и гольфа. Оставив ему довольно скудный выбор, поэтому и приходится теперь возиться с такими, как Долбаный Джастин Даун Диббл. В средней школе Джастин был очень даже классным, но теперь ему все до фонаря. Тогда он прилично играл в баскетбол, но даже не попытался попасть в школьную команду, а это уже верх кретинизма, потому что у него могло получиться. С тех пор ему только и хотелось, что жрать фастфуд, играть в видеоигры и дрочить под дешевое порно, которое он постоянно скачивал в сети.

Следующий год будет лучше. Зака, одного из очень немногих в его параллели, игравших в школьной команде, ценили, хотя ребята постарше, особенно из выпускного класса, не торопились сближаться с ним. Порой ему казалось, они что-то слышали о нем еще до того, как с ним познакомились, и в голове у него начинали роиться всякие подозрения. Он надеялся, что все изменится после матча с Фэрхейвеном, но тренер, гад, кинул его, опять поставив лайнбекером Билли Вольфа, когда у того зажила лодыжка. Быстро же он забыл, кто нанес удар, полностью изменивший расклад в гребаном матче. Тренер напрямую ему ничего не сказал, но Зак был уверен: ему ставят в вину всю эту плохую рекламу. Квотербек из Фэрхейвена с тех пор больше не играл, а в газете на прошлой неделе написали, что родители везут его в Бостон с намерением выяснить, почему у него постоянные головные боли. Спросили бы Зака, он бы объяснил почему. Головная боль не утихнет, потому что этот гомик боится снова выйти на поле. Один точный удар – и у парнишки желание играть в футбол как отрезало.

“Запоздалый силовой прием”, так они это теперь называли, посмотрев запись игры, на которой этого сюжета толком и не было, поскольку камера следовала за полетом мяча. Тренера спрашивали об этом в интервью, и он ответил, что видео не представило прямых доказательств неправомерности силового приема, но в раздевалке перед последней игрой он толкнул речь: мол, драться только по правилам, не задирать соперника, когда мяч уже не у него, и многие тогда уставились сначала на Зака, а потом в пол. И это его так взбесило, что он сразу же, еще на первом розыгрыше, сцепился с парнем из другой команды, после чего обоих удалили с поля. Потом до конца игры он просидел на скамейке запасных. Тренер будто в упор его не замечал, разве что глянет на него и покачает головой. Так что, может, в следующем году все сложится лучше, а может, и нет.

Зак пристально смотрел на дом, за деревьями были видны лишь его очертания. Что ненормально, если подумать. Прошлым вечером этот Восс сперва не хотел, чтобы его подвезли до дому, потом не хотел, чтобы они сворачивали на раздолбанную подъездную дорожку; говорил, что его бабушка болеет и ее нельзя беспокоить. Но свет в доме не горел, как и сейчас. Что, старуха настолько плоха, что даже не в силах встать с кровати и включить свет? Или совсем из ума выжила и не отличает дня от ночи?