«Люди забывают, что он работал в CBA, а опыт работы в CBA стоит 30 лет тренерства, потому что там тебе приходилось самостоятельно управлять машинами, – объяснял Бах. – Там ты работал и как тренер, и как психолог, так как в твоем распоряжении были по большей части неудачники и психопаты, не сумевшие сделать карьеру в NBA, потому что они неуважительно относились к игре, тренерам, командам. И вот он взял эти отбросы и составил из них команду, выигравшую чемпионат».

«Было видно, что у Фила есть склонность оценивать свои команды, но не бесстрастно, – добавлял Бах. – Он просто не давал подсказок о своем эмоциональном состоянии. Он многое видел, но не спешил с ответами, подо всем этим скрывалась спокойная уверенность в себе. Он играл под началом нескольких классных тренеров, таких как Билл Фитч и Рэд Хольцман».

Фитч тренировал Джексона в Университете Северной Дакоты, а Хольцман был его наставником в «Никс». «Мы говорим о двух очень непохожих мужчинах, – говорил Бах. – Один, Фитч, – эмоциональный, жесткий и прямолинейный. Второй, Хольцман, был тихим, но свое дело знал. Я играл против него в бытность игроком. Ловкий и коварный игрок задней линии, таким он был. Он играл у Нэта Хольмана в его мобильном нападении, активно передающем быстрый пас. Рэд был одним из любимейших игроков Нэта Хольмана. Думаю, что Фил с его необычной биографией многое почерпнул от них обоих. Он приехал из Северной Дакоты. Его отец и мать были «палаточными проповедниками». Сам он служил в корпусе подготовки офицеров запаса».

Поначалу Джексон не выпячивал свою эксцентричность. Ему потребовалось какое-то время, чтобы добиться от своих игроков понимания и принятия его медитаций, осознанности и других уникальных практик. Со временем Джордан почерпнет много позитивного от дзен-подхода Джексона и сессий погружения в осознанность, которые Фил будет устраивать для команды, какими бы странными и необычными они ни казались, однако в первые годы он зачастую держал дистанцию и вел себя шутливо.

«Майкл всегда делал какие-нибудь емкие или порой непочтительные заявления, когда Фил пытался применять все эти нововведения, – вспоминал Бах. – Ничего неуважительного он не говорил. Фил отлично умеет поддерживать такие отношения. Мне даже нравилась непочтительность Майкла. Она не вредила нам, не была мерзкой. Юмор Майкла добавлял маленькую искорку в отношения между тренером и игроком. Они становились волнующими. Мы все спрашивали друг у друга: «Что сказал Майкл?»

Некоторые чудаковатые практики Джексона будут применяться им лишь много позже, когда он уже будет тренировать «Лос-Анджелес Лейкерс». Главной среди них был барабан. Он, наверное, стал первым, кто стал делать что-то подобное на любом уровне баскетбола: в дни матчей Джексон отбивал ритм в том-том. Он объяснял, что у этого ритуала коренных американцев была вполне обыденная цель, и он хотел, чтобы его игроки это понимали. Барабан был его способом собрать всех вместе, заставить сердца игроков биться в одном ритме в преддверии грядущей схватки.

«Я полагаю, что барабан в индейских традициях используется для сбора людей, – объяснял Дерек Фишер, позже игравший у Джексона в «Лос-Анджелесе». – Они били в барабан, чтобы люди собирались вместе. На обед ли, на собрание, да для чего угодно. Он делает такое в дни игр, когда настает время идти смотреть нам фильм. Это отличает его. Но это часть его натуры, его жизненного опыта. Он предпочитает делиться им со своими командами».

Джексон вызвал мистический дух белого буйвола (символ редкого, тайного знания) по традициям американских индейцев и завел привычку окуривать раздевалку «Чикаго» дымом горящего шалфея. «Это делается для того, чтобы отогнать злых духов, – говорил Фишер о сжигании шалфея. – Думаю, что все или почти все знали, что ему нравится заниматься разными подобными штуками. И он даже косвенно затронул эту тему в первом разговоре с нами, рассказав, что́ любит делать».

Когда он впервые принес том-том и начал отбивать ритм, одновременно напевая какие-то индейские мотивы, многие игроки едва сдерживали хохот. Ничего подобного от других тренеров они прежде не видели. Пожалуй, эта ситуация показывала главным образом то, насколько уверенным в себе и убедительным он был, раз умел добиваться принятия подобных практик от игроков своих команд. Бах был прав: Джексон не искал их любви, он хотел лишь принятия ими своего неординарного подхода к команде как к своего рода странному культу.

Когда Джексон начинал свою карьеру в «Чикаго», он не стучал в барабан так часто и настойчиво, как потом, уже в «Лос-Анджелесе». Однако его подход подкреплял его желание поделиться своим выдающимся интуитивным чутьем игры со своими игроками. Из этой интуиции, разделенной со всеми, Джексон будет развивать глубокую и крепкую любовь к своей команде. Среди сотрудников «Буллз» были такие, кому он не нравился, но даже они впоследствии говорили о вполне очевидной любви Джексона к своей команде и восхищались им за это.

Сначала Джексон должен был найти способ как-то защитить команду от того мощного разрушительного потенциала в сотни мегаватт, который скрывался в главной звезде «Буллз» и его образе жизни. В 1989 г. Джордану было 26, и он уже купался в славе и богатстве. В процессе скоростного роста и развития американской поп-культуры он почти мгновенно стал ее иконой. Эти обстоятельства грозили засосать всю команду.

Во-первых, проблемой был растущий эгоизм Джордана, наличие которого звезда позже признает лично. «Я думал о себе в первую очередь и о команде во вторую, – признавал он. – Я всегда хотел, чтобы моя команда была успешной, но при этом хотел быть главной причиной этого успеха».

«Когда я возглавил «Буллз», то изрядно нервничал, – вспоминал Джексон, – но это была не та нервозность, от которой теряешь сон. Я хотел не ударить в грязь лицом. Меня беспокоил аспект взаимоотношений с Майклом. Я беспокоился о том, удастся ли мне направить его в том же направлении, в каком двигался я сам».

Джордан тоже давно уже осознавал важность в профессиональном баскетболе отношений между тренером команды и главной ее звездой. Если тренер не мог заслужить уважения звезды или утрачивал его, тогда он быстро терял контроль над всей командой. Все было завязано на этих отношениях тренер – игрок.

«Ты знал, что Майкл собирается дать тебе каждый вечер как игрок, – говорил Джексон. – Он хочет дать тебе свои 30 очков в игре, а вместе с ними и шанс на победу. Трудность заключалась в том, чтобы заставить других парней чувствовать себя частью этого, дать им ощущение, что у них тоже есть роль, и важная роль. Это была его команда, его стиль игры».

Второй проблемой был статус Джордана. Как говорил Лэйси Бэнкс, Майкл был молодым принцем, гипнотизирующим людей, притягивающим и завораживающим их. «Он был таким героем для баскетбольных болельщиков в Соединенных Штатах, превратился в такой объект поклонения и обожания, что жизнь рядом с ним стала попросту невозможной», – отмечал Джексон.

С первых своих дней в роли ассистента тренера он изучал Джордана, и не только на площадке. На самом деле тренер всегда играл в своем воображении с дзен-фантазией о встрече с молодым Буддой – каково это? Теперь он знал. «В отелях я жил на одном этаже с ним, – вспоминал Джексон в 1995-м. – Майкл благодаря своему статусу всегда получал номер люкс, у тренеров тоже были люксы, потому что нам нужно было пространство для командных собраний и встреч с ассистентами. Майклу постоянно был нужен кто-то рядом, кто жил бы с ним в одном номере. В коридоре я то и дело слышал какое-то бормотание, там всегда крутилось шесть-восемь сотрудников гостиницы – уборщицы, басбои, – приходивших с цветами, ждавших его автографа. Это было невероятно, ему все время кто-то докучал». Чтобы спасти Джордана от этой ситуации и лучше выстроить идентичность команды, Джексон решил деконструировать некоторую часть того мира, что создалась вокруг звезды. Тренер знал, что это потребует от него решения деликатных вопросов взаимоотношений Майкла с членами семьи и друзьями.