И вот, в то самое время, когда он всячески пытался сосредоточиться на загадке исчезновения Дженнифер, к нему в мысли совершенно бесцеремонно влез младший брат, которого, как казалось, в эти минуты гораздо больше интересовала его собственная смерть и все, что с ней было связано. Он заговорил с Адрианом таким тоном, словно тот уже измучил его бесконечными расспросами:

— Понимаешь, Адри, в какой-то момент я почувствовал, что оставил в прошлом какую-то часть самого себя. Причем часть немалую и очень важную. Я пытался найти эти частицы своего «я», пытался собрать себя воедино, но безрезультатно. Я оставил самого себя там, куда мне уже было не суждено вернуться. Моя жизнь превратилась в своего рода ширму… или заглушку, закрывающую бездонную дыру, которую мне так и не удалось ничем заполнить. Насколько я понимаю, такое бывает со многими, кто возвращается с войны. К счастью, не со всеми. Я же испил чашу так называемого посттравматического синдрома сполна. — Брайан немного помолчал, затем вздохнул и продолжил: — Понимаешь, братишка, я побывал там, откуда вернулись далеко не все. А ведь я тогда был еще очень молод, считай, совсем мальчишка. Я видел смерть, я сам убивал и в один прекрасный день понял: ни хрена я от этого не избавлюсь. Война всегда будет оставаться во мне, и, что бы я ни делал, как бы я ни пытался забыть ее, она всегда будет сидеть у меня в душе, выгрызая ее изнутри.

Адриану хотелось возразить брату: «Ты не прав, все на самом деле не так. Мы теперь гораздо лучше разбираемся в природе посттравматического синдрома и в методах его преодоления. На эту тему были проведены серьезные исследования, и я тебя уверяю: наука не стоит на месте. Да, в какой-то момент тебе пришлось тяжело. Но это вовсе не значит, что все ужасы войны останутся с тобой навсегда. Люди научились преодолевать этот барьер. Многие вернувшиеся с этой и других войн живут теперь совершенно нормально…»

Впрочем, говорить вслух он этого не стал. «Какой смысл, — подумал Адриан. — Говорить об этом надо было тогда, пока Брайан был жив. А сейчас уже поздно. Поздно и бессмысленно».

Адриану вдруг показалось, что он сумел хотя бы частично разгадать тайну ухода брата. Брайан вернулся из мира войны, из мира смерти и окунулся в мир закона. Он оказался зажат между рациональным и иррациональным. Ему, к сожалению, так и не удалось разобраться, что есть что и как отделить одно от другого. Внутри его словно что-то сломалось и рассыпалось, и он отчаянно пытался выстроить самого себя заново.

И не смог — вот и все.

Адриан повернул голову и посмотрел на сидевшего рядом с ним Брайана. Тот был одет в безукоризненно сшитый костюм — своего рода адвокатскую униформу. Брат был, как всегда, опрятен и собран. В то же время в его голосе слышались несвойственные ему мягкость и растерянность. Адриан едва узнавал брата. Тот всегда был человеком решительным и целеустремленным, способным сделать нелегкий выбор и биться за принятое решение до конца. Умел он и защищать своих клиентов так, словно их интересы были его собственными. Видеть его подавленным, слышать в его голосе признание поражения было не просто непривычно, но казалось совершенно невероятным.

Вдруг Адриан вздрогнул: лицо Брайана было залито кровью. Большое красное пятно расплывалось по его белоснежной рубашке. С той стороны, откуда смотрел на брата Адриан, дырки в голове, в районе правого виска, видно не было, но в том, что она там есть, не могло быть сомнений.

— Знаешь, Адри, что меня больше всего удивило? — как ни в чем не бывало продолжил говорить Брайан. — Ты оказался совсем не таким, каким я привык тебя считать. Сам посуди: мы все видели в тебе эдакого «гнилого интеллигента». Из чего состояла твоя жизнь? Из поэзии и научных исследований. Я и представить себе не мог, что ты окажешься таким упертым парнем. Решил для себя, что нужно держаться, — и держишься до конца. Если честно, я, наверное, не пережил бы смерть собственного сына, и, когда стало известно, что Томми погиб в Ираке, я очень перепугался — за тебя в первую очередь. Признаться, поступок Касси меня ничуть не удивил, зато ты сумел вновь удивить меня. Я был уверен, что смерть Кассандры подкосит и тебя. Но ты опять выкарабкался. Когда все это происходило, я украдкой говорил себе: «Брайан, а ведь ты был прав». Я действительно не женился, не завел детей просто потому, что всегда боялся слишком сильно привязываться к людям. Таким уж я вырос — настоящим эгоистом. Живешь себе один и горя не знаешь. Отвечать нужно только за себя и за свои поступки. Что было в моей жизни? Клиенты да судебные дела. Я, конечно, вкладывал все душевные силы в работу, но все равно это нечто иное. Это не семья. Я не допускал никого в свою жизнь. Мне так было легче. По крайней мере, не нужно было беспокоиться и переживать за близких людей.

Адриан вновь устремил взгляд на дорогу. При этом он сверился со спидометром, дабы удостовериться, что его машина не превышает скоростной лимит, установленный для этих кварталов города.

— Насколько я понимаю, дом Вольфа — вон там, за углом, — сказал Брайан, взмахнув рукой, залитой кровью.

— Пойдешь со мной? — спросил Адриан.

— Считай, я всегда с тобой. Будет нужно — позовешь, и я приду, — ответил брат. В его голосе вновь зазвучали прежние уверенность и решительность. Адриан увидел, что Брайан зачем-то встряхивает рубашку на груди, словно желая стряхнуть с нее пятна крови, как горсть хлебных крошек. — Адри, поверь, ты с этим парнем справишься. Нужно просто быть внимательным. Пусть он даже не хочет рассказывать тебе все, что знает. Это не важно. Присмотрись к тому, что он показывает, вслушайся в то, что он говорит, — и ты сам догадаешься, какая часть этой информации может быть связана с поисками Дженнифер. Вполне возможно, какая-то ниточка попадет к тебе в руки. А дальше — уже твое дело распутывать этот клубок. Главное — быть готовым к решительным действиям. Вспомни, кстати, как все хорошо получилось на том перекрестке. Да, ты зазевался и выехал на красный свет. Это, конечно, плохо. Но, с другой стороны, ты ведь сумел мгновенно среагировать, резко повернуть руль, добавить газу и в итоге уйти от почти неизбежного столкновения. Так и здесь: будь внимателен и действуй решительно.

Адриан кивнул. Он снизил скорость и медленно подкатил к тротуару напротив дома Марка Вольфа.

— Ты далеко-то не уходи, — сказал Адриан, надеясь, что младший брат воспримет эти слова как распоряжение, а не как просьбу.

— Я всегда рядом — ровно настолько, насколько я тебе нужен, — откликнулся Брайан.

Адриан Томас выглянул в окно машины. Марк Вольф уже вышел на крыльцо и приветливо махал ему рукой. «Вот дожили! — подивился профессор Томас. — На старости лет у нас появились новые друзья-приятели. В том числе сексуальный маньяк».

Чистота, царившая в доме Вольфов, и какая-то необыкновенная свежесть в первый момент поразили профессора Томаса. По крайней мере, в прихожей и в гостиной был наведен идеальный порядок. Окна были по-прежнему плотно закрыты, но, минуя распахнутые ставни, в комнату врывалось весеннее солнце. По-весеннему в помещении и пахло, хотя несколько неестественно. «Похоже, — предположил Адриан, — эту искусственно легкую, свежую атмосферу здесь создали специально к моему приходу». Не успел гость войти в дом, как на пороге кухни появилась мать Марка. Она тепло поздоровалась с Адрианом и даже поцеловала его в щеку. Впрочем, судя по всему, она совершенно забыла о том, что он уже бывал у них в доме и даже долго беседовал с нею. Задерживаться в гостиной она не стала и довольно быстро ушла куда-то вглубь дома, негромко, но вполне отчетливо приговаривая: «Еще кое-что прибрать и постирушку устроить…» Адриану почему-то казалось, что эти безукоризненно чистые декорации и поведение хозяйки дома были составной частью разыгрываемого перед ним спектакля. Он представил себе, как Марк Вольф «накачивает» мать, требуя от нее уяснить, как следует себя вести, когда в доме появится гость.